Адаптация к хитрости - [59]

Малейв не ушел и позже, когда закончил разносить подносы и помогать медсестре. Я сидела на своей кровати и настороженно следила за перемещениями коварного центаврианина. С меня уже слетели его чары, и в душе клокотала ярость. Как этот цвин смеет приходить ко мне и говорить такие вещи? Неужели думает, что я очаруюсь и сдамся, после того, что было в каре и перед этим?

Я фыркнула, и с досадой поняла, что именно так он и думает. Мне отчаянно не хватало опыта, чтобы противостоять ему, чтобы говорить правильные вещи в правильное время и не считать себя рядом с ним дурочкой. Все, что я знала о старших, так это то, что младшие для них — это развлечение, не больше. Моя подруга изрядно пострадала от одного такого, и в чувство так и не пришла. Младшие стали для нее неинтересны, а старшие по-прежнему оставались недосягаемыми идеалами.

Может, хватит уже отмалчиваться и бегать от него? Может, стоит все выяснить, пока еще не случилось катастрофы?

— Малейв! — позвала я и сама удивилась, как агрессивно прозвучал мой голос.

Курсант неспешно подошел ко мне; в руках он держал стопку полотенец. Нет, вы только поглядите на него: весь выглаженный, причесанный, идеальный, и даже легкое недоумение в зеленых глазах не наиграно!

— Тебе что-то нужно?

— Да! — уверенно сказала я и поняла, что уверенность покинула меня так же быстро, как и навестила. Что сложного в том, чтобы спросить напрямую, что он от меня хочет? Все! Все сложно! Язык отнимается, и руки холодеют! — Скажи медсестре, чтобы отпустила меня. Я хорошо себя чувствую и могу вернуться в казарму.

— Рано. Тебе следует отдохнуть.

— А тебе не нужно возвращаться в казарму? Скоро отбой. И почему ты развлекаешься здесь, пока остальные учатся?

— Мои занятия закончились до обеда. А в свободное время я вызвался помогать в медсанчасти. Еще будут вопросы?

— Я могу посмотреть запись нашей игры?

— Рано, — отрезал мужчина. — Тебе нужно отдохнуть.

— Заладил, как понги[6]… — поняв, что отбрить его у меня не хватит духу (а ведь ранее получалось!), я разозлилась на саму себя.

— Ты очень раздражена, — заметил Ли, и присел рядом. — И напряжена.

Он коснулся рукой моего плеча, и я шарахнулась в сторону, в полной мере подтверждая его слова:

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь тебя успокоить. Если не забыла — я эмпат.

— Я не нуждаюсь в твоей помощи!

— Ты меня так боишься, что это даже смешно.

«Смешно?» А не забыл ли он, что чуть не переломал мне ребра в том каре, когда ему не понравились мои слова?

— Малейв, ты непредсказуем! Как я могу быть спокойна в твоем присутствии?

— Непредсказуем? — тоскливо повторил он. — Нина, мои поступки более чем предсказуемы. Я всего лишь хочу тебе помочь, снять напряжение. Покричи на меня, побей, можешь даже оскорблять. Я все снесу во имя твоего душевного исцеления.

— Какое удивительное самопожертвование!

— Чего только не сделаешь ради любви.

— Лю-ю-юбви? — протянула я одновременно сердито и удивленно. — Надо же. Я думала, любовь у центавриан замещает расчет.

— Вы, младшие, любовью называете страсть, влечение, влюбленность — и все что угодно, но только не истинное чувство. Вы еще не понимаете, что это.

— А вы, старшие, понимаете? И почему ты вообще завел разговоры о любви, Малейв? — собравшись с духом, я задала и главный вопрос: — Почему ты преследуешь меня?

— Хочу понять, что влечет меня к тебе.

— А это не так уж важно, — сказала я с мстительным удовольствием, — потому что меня к тебе не влечет совсем.

— Ты в этом не уверена.

— Уверена!

Он покачал головой, встал с кровати, поудобнее перехватил полотенца и направился к выходу. С торжествующей улыбкой, чтоб его! Цвин рогатый!

Как оказалось, к игре в академии на самом деле относились, как к развлечению. Никто не объявлял сплоховавшим выговором, не заносили пометок в личные дела, если что-то в игре было не так. Для всех это был только способ развлечься и встряхнуться. Для всех, кроме самих участников.

Когда мы, разведчики-чемпионы, пришли в себя после вирт-раунда, Солд собрал нас не в досуговой комнате, а провел в библиотеку, где провел в большую ГСПИ-кабину. Лейтенант, чье лицо было невозмутимо, как у человека, познавшего Покой, включил запись игры.

Дом и сад, где происходило действо, были очень красивы. Как большая любительница редких растений, я обратила внимание на то, что в саду распустились цветы капризнейших, но и красивейших растений. Была и винна лепестковая, и желтый анкен, и земные розы причудливого перламутрового оттенка! Правда, внимание от цветов быстро отвлекли участники игры, появившиеся один за другим у трех аэро-площадок — красной, фиолетовой и темно-золотой. Не все, участники, правда: меня и еще двоих не было.

Капитаны команд вышли к аэро-площадкам, взяли каждый по цветному клочку бумаги, на которых были накарябаны послания, и вернулись к своим. Круек, у которой от напряжения глаза стали не то, чтобы круглыми, но даже и квадратными, дала приказ орионцу:

— Беги за оружием!

— А где оно? — растерялся Тулл. — Ты нам что-нибудь объяснишь?

— Заткнись! — рявкнула капитанша. — Оружие где-то там…

— Где именно? — Ниджер попытался выхватить у Круек листок бумаги, но апранка оскорбилась и оттолкнула курсанта.