Аччелерандо - [117]

– Не вижу ничего такого, – неуверенно говорит Город.

– Давай помогу. – Сирхан выкатывает один свой глаз, фокусируется на орангутанге и передает данные напрямую в кортекс Города. Зверюга шарит лапами по крышке люка, как будто выискивает места кабельных соединений.

– О боже, – восклицает Город. – Меня только что взломали. Но это же невозможно!

– Как видишь, очень даже возможно, – разъяренной змеей шипит Памела.

– Взломали? – Сирхан перестает указывать воздуху, что делать, сосредотачиваясь на своей одежде. Ткань вмиг прочнеет, обращаясь в бронированный воздухонепроницаемый костюм. Пузырчатый визор вырастает из воротника и закрывает Сирхану лицо. – Город, пожалуйста, снабди мою бабушку аналогичным костюмом сию же секунду. И сделай его полностью автономным.

Воздух вокруг Памелы заворачивается в кристаллический бутон, а бутон, в свою очередь, опадает на нее сферой безопасности, похожей на гигантский хомячий шар.

– Если тебя взломали, то первый вопрос – кто это сделал, второй – почему, третий – как. – Сирхан нервно проводит самопроверку, но в его собственной матрице идентичности нет никаких признаков несоответствий; к тому же в пределе полудюжины световых часов для него раскидано множество узлов, на которых дремлют его «горячие следы», готовые к реактивации; в отличие от Памелы, человеческого существа старого образца, Сирхана убить классическими средствами практически невозможно. – Что это за шутки?

Орангутанг ворвался в музей не так давно, и считаные секунды прошли с тех пор, как Город осознал свое печальное положение. Но секунд этих хватает, чтобы мощные волны защитных мер пронеслись по обители-кувшинке. Мелкая незримая робовзвесь в воздухе ширится и полимеризируется, формируя защитные барьеры, что перехватывают голубей-пассажиров прямо в полете, запирают каждое здание и останавливают людей на улице. Город проверяет доверенную кибернетическую базу, начиная с самого простого и охраняемого ядра и продвигаясь наружу, к периферии, а Памела катится к отступлению, в безопасность этажа-мезонина и сада ископаемых. Сирхан с налитыми кровью глазами направляется к лестнице, намереваясь свернуть взломщику шею старыми проверенными физическими методами.

– Кто ты такой, чтобы вламываться и портить нам обед? – кричит он, ступенька за ступенькой взбегая вверх. – Представься сейчас же!

Орангутанг нащупывает ближний кабель и дергает за него, одним махом раскачивая весящую тонну капсулу. Он скалится на Сирхана, демонстрируя зубы.

– Помнишь меня? – говорит он с обличительным гортанным французским акцентом.

– Помню кого? – И тут Сирхан застывает как вкопанный. – Тетя Нетти? Как… что вы забыли в этой обезьяне?

– Борюсь с некоторыми сложностями автономного управления. – Зверюга скалится еще неистовее, затем сгибает руку в петлю и чешет под мышкой. – Прости, установка прошла немного криво. Я только хотела сказать «привет» и передать послание.

– Какое еще послание? Ты взбесила бабушку, и если только она узнает, что ты тут…

– Не узнает: через минуту меня уже здесь не будет. – Зверюга Аннет садится прямо. – Тебя приветствует твой дед и говорит, что скоро заявится с визитом – в физическом, так сказать, обличье. Он очень рад будет встретить твою маму и ее пассажиров. Это всё. Тебе есть что ему передать?

– А разве он не умер? – ошеломленно спрашивает Сирхан.

– Не больше моего. А я уже опаздываю. Добрый день! – Обезьяна повисает на руках, держась за крышку люка, затем разжимает пальцы и падает на десять метров вниз, на твердый каменный пол. Ее череп от удара об пол издает звук, похожий на треск битой скорлупы на сваренном вкрутую яйце.

– Господи, – тяжело выдыхает Сирхан, жмурясь. – Город!

– Да, о господин?

– Убери труп, – говорит он, указывая на балкон. – Прошу тебя не беспокоить мою бабушку никакими подробностями. В частности, не говори ей, что это была Аннет. Эта новость может ее расстроить. – Он размышляет о том, как опасно иметь долгоживущую постчеловеческую семью: слишком много сумасшедших тетушек в космической капсуле. – Если ты сумеешь найти способ остановить тетю Нетти и сделать так, чтобы она больше не выращивала обезьян, то это будет неплохо. – Ему приходит в голову одна мысль. – Кстати, ты не знаешь, когда должен приехать мой дедушка?

– Ваш дедушка? – спрашивает Город. – Разве же он не умер?

Сирхан смотрит через балкон на окровавленные останки незваного гостя.

– Нет, если верить последнему воплощению его второй жены.

Похоже, финансирование воссоединения семьи обеспечено: Эмбер получает добро на перевоплощение всем пассажирам и команде «Странствующего Цирка». Кто снабдил их деньгами, однако, она не понимает. Возможно, это какой-нибудь древний финансовый механизм, придуманный папой, впервые за десятилетия зашевелился в своей берлоге, потянулся к запылившимся бумагам об уплатах за сделки и принялся ликвидировать долгосрочные активы, дожидавшиеся ее возвращения. Но какова бы ни была истинная причина, она горячо благодарна. Новые подробности о ее положении и о том, как она разорилась в пух и прах, невольно повергают в уныние. Ее единственным имуществом остался «Странствующий Цирк», устаревший на тридцать лет старвисп, весящий меньше двадцати килограммов вместе со всеми своими выгруженными пассажирами, командой и подранным остатком паруса, и без этого провидческого вложения она навсегда застряла бы в потоках электронов, вечно кружащихся по его цепям. Однако теперь, когда вклад представил ей свое предложение реинкарнации, Эмбер встает перед дилеммой: один из пассажиров «Странствующего Цирка» биологическим телом никогда не обладал.