Абстрактный человек - [53]

Чувство тоски, разбитости и безнадежности, откуда ни возьмись, налетело на Владимира Глебовича. Он сник, опустил голову и, ничего не говоря, послушно шел за Ивановым, как овца на привязи. Если бы он увидел тут, за поворотом коридора, груду костей и черепов, то ничуть не удивился — такое уничтожающее впечатление оставил по себе обычный коридор, наполненный объединенными чем-то своим, сокровенным людьми.

— Вот сюда, теперь сюда, — говорил Иванов, указывая на повороты вихлявшего из стороны в сторону, как глист, коридора. Майков шел послушно.

— А теперь сюда, вот теперь, — Иванов открыл двери, — мы с вами почти что и дома.

Майков поднял голову. Перед ним сиял достаточно большой зал. Владимир Глебович привык к необычному строению особнячковых подземелий, и то, что они таили в себе еще один лишний зал, не поразило его. Зал был обит роскошными бордовыми обоями. В тон обоям стояла мягкая мебель — гнутые кресла, диван, стол с инкрустациями. Вместе с гарнитуром в зал затесалась еще какая-то мебель. Белый грязноватый, довольно большой овальный стол, покрытый какими-то высохшими каплями, белая табуретка, белая, накрытая клеенкой кушетка и еще прибор для измерения роста. Все это было как-то неопрятно и, казалось, попало в сие помещение из того, пройденного ими только что, коридора. У стены стоял телевизор. Над ним висело старое зеркало в квадратной раме.

— Поживете у нас немного, — сказал Иванов, — обследуетесь, я уверен, что у вас ничего особенного нет. Я имею в виду — особенно страшного, так — нервы немного подустали, и денька через три отправим вас домой, будем продолжать работу, Владимир Глебович, отступать-то нам ведь уже некуда, да и некогда, мы и так все сроки пропустили. Ничего, скоро дойдем до самого главного.

Майков устало опустился в кресло.

— Сюда, пожалуйста, — Иванов показал на белую кушетку, — садитесь, раздевайтесь. Голос его переменился и из просительного стал властным и напористым, таким, что Майков послушно пересел из мягкого кресла на кушетку и стал расшнуровывать ботинки.

— А зачем это? — спросил он тихо.

— Мы вас осмотрим, мы давно должны были, только откладывали.

— Пожалуйста, я не против, если это нужно.

Майкову было очень противно раздеваться на глазах у Иванова. Он подумал, что, когда он разденется, Иванов будет касаться его своими короткими пухлыми пальцами, и заранее ощутил эти влажные прикосновения, и от этого дрожь пробежала по его телу, а кожа покрылась пупырышками. Он снял ботинки, свитер, рубашку и остался в брюках.

— Раздевайтесь дальше.

Майков нехотя снял брюки. Теперь он стоял перед Ивановым совершенно голый и ждал.

— Да вы сядьте, — сказал тот.

Майков сел.

Иванов слегка прикоснулся пальцами к его колену. Майков вздрогнул. Пальцы в противоположность ожидаемому были абсолютно сухие и даже приятные, но он все равно вздрогнул.

— Нервы, нервы, — сказал Иванов. — Вы не волнуйтесь, ничего же страшного не случилось. Зачем-то он принялся массировать ногу Владимира Глебовича все сильнее и сильнее, втискивая свои пальцы в майковское колено. Временами Майков вскрикивал от боли.

— Хорошо, очень хорошо, — говорил Иванов.

— Что же хорошо?

— Рефлексы у вас замечательные, еще сто лет проживете. А вот так?

— Больно.

— Отлично. Теперь ногу на ногу.

Майков положил.

— Так не больно? — он надавил на какую-то жилу.

— Нет.

— Отлично. Совершенно все в порядке. Теперь встаньте и пройдитесь, этак, не спеша, будто бы на прогулке, не смущайтесь, за нами никто не подсматривает.

Владимир Глебович послушно поднялся и медленно закружил по залу. Иван Иванович наблюдал за ним и что-то записывал в небольшой блокнот. Вот Майков поровнялся со стеной и неожиданно увидел свое отражение в зеркале. Увидев его, он остановился как завороженный. На него смотрел почти не знакомый ему человек, что-то отдаленно напомнило ему самого себя, а так — лицо, глаза, длинная шея — все это казалось чужим и отталкивающим.

— Что с вами?

— Я не узнаю себя. А вы меня узнаете?

— Вполне, вы ничуть внешне не изменились.

— Да как же, я же вижу.

— Что вы видите?

— Это уже не я, не совсем я.

— А, выбросьте из головы, сейчас выспитесь и на утро узнаете себя. Поверьте мне, что после того, что здесь с вами случится, вы узнаете себя даже в большей степени, чем хотели бы, — Иванов заговорщически улыбнулся и подмигнул.

— Откуда вы знаете, что со мной тут произойдет?

— Знаю не знаю, а предполагаю. Предполагаю, предполагаю, предполагаю, — стал неожиданно напевать Иванов. Он заметно повеселел и старался веселостью своей заразить Майкова. — Вы прекрасно ходите, Владимир Глебович, вы прекрасно сложены, скажите, а у вас в роду не было людей неуравновешенных, эксцентричных, шизоидов?

Тети?

Дяди?

Родственники?

Припомните?!

— Тетка у меня была с отклонениями, — сказал Майков, — шизофрения.

— Ах, вот оно что, что же вы раньше-то молчали, шизофрения — это занимательно, но вы не беспокойтесь, вы-то совершенно здоровы, абсолютно, то есть просто вы, по моим скромным расчетам, скоро попадете в мир, этакий мирок, в котором вам ваше душевное здоровье может крайне пригодиться, очень. А вот тут вам не больно? — он указал на затылок.