Сергей Жемайтис
Рассказ для детей
(отрывок из романа "Плавающий остров")
Город из золота и перламутра погибал. Рушились дивные дворцы. Зловеще пылали руины. Высоко в небо взмывал фейерверк искр. В несколько минут от былого величия на горизонте осталась лишь узкая сумеречная полоса. Сверху медленно опускался занавес, вытканный тяжелыми звездами.
Любители тропических закатов расходились с площадки у большого лабораторного корпуса. Павел Мефодиевич щелкнул крышкой старомодного футляра, в котором он хранил съемочную камеру.
- Ничего не скажешь, высший класс изобразительного, декоративного и, я бы сказал, ювелирного искусства. Пример, как почти из ничего создаются шедевры. Нет, вы не улыбайтесь, молодые люди. Материалы самые что ни на есть обыденные: бросовые водяные пары, газовая смесь самого жалкого, как когда-то говорили... ассортимента, несколько пригоршней корпускул света и пыли - вот и все. И этими материалами она пользуется каждый день - и никогда, никогда не повторяется! Как и подобает настоящему художнику-творцу. Природа, братцы мои, гениальна в этом отношении. Возьмите снежинку, цветок, радиолярию, актинию! А наряд рыб! Он вздохнул. - Красотам ее несть числа. Сегодня я запечатлел четыреста шестьдесят девятый снимок заката. Что поделать, коллекционирую солнечные закаты... М-да... А вы только посмотрите, как ярко, неповторимо ярко уходит день! Это ли не пример... Прошу завтра или даже сегодня ко мне, я продемонстрирую вам серию закатов.
По берегу лагуны бежала голубоватая светящаяся дорожка, упруго пружинящая под ногами. Мы ступили на нее. Лагуна тоже слабо светилась. С противоположного конца ее доносился плеск и голоса дельфинов - шла игра в водное поло. Видно было, как зеленым огнем кипела вода лагуны.
Костя сказал:
- Я не знал вашего хобби. У меня дома тоже есть пленка. Снимал в Гималаях. Там бывают такие закаты! Хотите, ее вам пришлют.
- Благодарю. Приму с удовольствием, хотя я предпочитаю более влажные широты. В разреженной атмосфере закаты победнее в смысле изобразительной техники, но необыкновенно ярки. Там, я бы сказал, работает художник-абстракционист. - Павел Мефодиевич улыбнулся, довольный удачным сравнением.
Подошли к одной из небольших лабораторий, с десяток их было разбросано у причальной стенки. Здесь работал Павел Мефодиевич со своими ассистентами. Современная аппаратура позволяла им вести наблюдения, над приматами моря в их естественной среде обитания.
Академик усадил нас и сел сам в легкое кресло возле телеэкрана, включил его. Видимость была хорошей, хотя освещение не было включено: ночью жители моря плохо переносят яркий свет, в его лучах они чувствуют себя беспомощными перед окружающей тьмой, полной опасностей.
Из гидрофона сперва доносился обычный разговор дельфинов, он воспринимался непосвященными как набор примитивных сигналов, похожих на щебет птиц.
Академик сказал:
- Здесь я записал множество очень интересных историй. Почти все подслушал в одной из этих клетушек. Помните, я вам рассказывал, как мать обучала детей счету? Это была Харита, я тоже прослушал ее урок. К слову сказать, сейчас в школах приматов моря мы вводим программы двух первых циклов. Усвояемость поразительная!
И относительно подслушивания... Должен вам сказать, мы здесь не нарушаем никаких моральных норм - у этих головастых ребят нет секретов, тайн, зависти, стремления возвыситься, и они охотно делятся своими знаниями. Если же расспрашивать их специально, запись приобретает сухость, протоколизм. Впрочем, давайте убедимся сами - включаю экран. Вот и она - та самая умница Харита! Видите - с двумя "ребятишками". Сейчас Харита выступает только для детей. Молодежь получает информацию главным образом теми же путями, что и мы, грешные. Харита стала для них анахронизмом.
... Харита лежала, почти целиком погрузившись в воду, на широком карнизе балконе, выложенном синтетической губкой. Здесь проводили ночь матери с малышами, собиралась "молодежь", иногда заплывали "старики".
Сцептронофон зазвучал приятным женским голосом. Вначале он переводил все, что говорилось вокруг, включая понятия, смысл которых не всегда доходил до сознания.
Из гидрофона слышались слова:
- Кто поступает плохо, того не уносит кальмар.
- Куда?
- Где темно и холодно...
- Тише! Тише!..
- Вернулся Хох!
- Хох! Хох! Хох!
Последовала длинная бессмысленная фраза.
- Слышали? - Павел Мефодиевич поднял палец. - Должно быть, машина пытается перевести незапрограммированный диалект. К нам прибыло большое пополнение из Карибского моря, Океании, группа из Средиземного моря. Но каков прибор! Даже не заикнулся, что не понимает, а дал тарабарщину - и все тут... Может быть, она имеет для него смысл? Не знаю.
Сцептронофон перевел первые фразы Хариты:
- Я буду говорить. Вы будете слушать. Будете передавать другим, чтобы все знали о людях земли и моря.
На экране группа дельфинов покачивалась в легкой, прозрачной волне, Словно бы они спали с открытыми глазами. Глядя на Хариту, нельзя было сказать, что она ведет рассказ - беседа велась в ультракоротком диапазоне, - только живые прекрасные глаза ее выдавали работу мысли.
