Абстрактный человек - [27]

— Это ее работа?

— Что?

— Звонить?

— Да, в известной степени — да, ее работа. Она работает с нами, — он не пояснил, с кем это «с нами». — А теперь разрешите откланяться, — добавил он.

Они вышли.

Глава пятая

Эксперимент

Через несколько дней, строго в назначенный Болдиным час, Владимир Глебович Майков стоял перед известным особняком на бульваре.

Он был элегантно одет: темно-серый костюм в полоску и вишневый галстук бабочкой.

Швейцар в подъезде с чувством довольства оглядел фигуру нашего героя. Швейцар, по-видимому, разбирался в модах.

Особнячок удивил Владимира Глебовича не меньше, чем и Екатерину Ивановну. Весь заполненный зеркалами, которые были призваны раздвигать пространство, светильниками и светильничками, таинственными стеклами также зеркального происхождения, он напоминал маленький, пронизанный теплым светом зеркальный замок. И свет отражается от стен и стеночек замка, пляшет отражениями своими по его комнатам и залам, по коридорам, отпрыгивая от стен и потолков. Кстати. Многие потолки тут также были из зеркал. Да оно и понятно. Ведь хочется человеку расширить подземелья, особенно если ему по работе или же по службе приходится большую часть времени в этих подземельях прозябать.

Владимир Глебович шел по коридорам в сопровождении человека в черном. Человек этот бесстрастно молчал на протяжении всего их пути.

И вот. Распахнулись двери. Словно раздвинулись пространства. Майков оказался в центре небольшого зала. Без сомнения старинного — об этом говорил паркет, покрытый причудливыми инкрустациями черного дерева и происходивший, по крайней мере, века из восемнадцатого, как определил его возраст наш герой.

В комнате стояли трое.

Двоих он уже знал. Это были Болдин и Екатерина Ивановна.

Третий был незнаком ему, зато уже знаком нам. Это был Иван Иванович Иванов.

Майков поклонился.

Они поклонились также.

— Позвольте представить вам, — сказал Болдин, — моего давнего друга, соратника и товарища Ивана Ивановича Иванова. Исследователя.

— О нет, — сказал Иванов.

— Философа?

— В какой-то степени, — сказал Иванов.

Майков снова поклонился.

Иванов поклонился в ответ.

Встреча получалась несколько церемонной.

— К делу, — сказал Болдин. — Вы, конечно же, не знаете, с какой целью мы посещали вашу выставку и зачем пригласили в особняк.

— Теряюсь в догадках, — сказал Владимир Глебович.

— Прекрасно. Мы пригласили вас, — продолжил Иван Геннадиевич, — чтобы объяснить вам цели нашей работы, которую мы проводим уже более шестидесяти лет. Естественно, начинали ее не мы, как вы и сами понимаете, но продолжали ее и довели до того уровня, в котором она находится в данный момент, мы. Если позволите, мы с Иваном Ивановичем, который так же, как и я, принимал участие в работе с самых начальных этапов, вкратце расскажем вам о том, что было сделано, и о том, что предстоит еще сделать. Нам и, возможно, вам. В своем рассказе мы не сможем обойтись без использования исторических экскурсов и без некоторых путешествий в будущее, а также без изложения некоторых теорий. Я вообще-то не люблю теорий. Скажу откровенно вам — я практик. Но. Но без теорий нельзя. Это, если вам угодно — правила игры.

— Я также не очень люблю теории, — сказал Иванов, — хотя иногда мне приходится их разрабатывать.

— Мы вообще, — сказал Болдин, — на определенном этапе наших работ пришли к выводу о некотором вреде теорий, но об этом вы позже догадаетесь сами.

— Итак, — сказал Майков.

— Итак, — подтвердил Болдин.

— Итак, — вторил Иванов.

— Итак, — сказала Екатерина Ивановна.

— Хочу сразу предупредить, — продолжил Болдин, — что наш эксперимент был всегда направлен на благо человека, и основная его цель была — это самое благо; все, что плохо для человека, не может отныне использоваться в нашем эксперименте, я не скрою, что раньше, в периоды издержек, передержек, искривлений, несоответствий были перекосы, перегибы и даже страдания, но в настоящее время, в новое, обновленное время, в котором мы живем, не должно быть ничего такого. Это одна из главных установок сегодняшнего периода. Итак, наш эксперимент начался лет шестьдесят тому назад. И начали его очень умные люди, люди, которые жили скорее не настоящим и не прошлым — бывают и такие, — а будущим. Тем далеким будущим, ради которого все свершалось, свершается и будет свершаться. Я не буду называть их имен, но мы чтим их память и их принципы. Планомерная передача традиций в ходе развития эксперимента — один из наших важнейших принципов. Сначала мы решили, как бы это сказать, некоторые общие задачи.

— Задачи распределительного плана, — вступил Иванов.

— Вы, как всегда, помогаете мне нужным словом, именно распределительного плана, задачи, уравновешивающие жизнь населения, в какой-то степени справедливо… Но блага тут не самое главное. Самое главное, что у этих задач очень распространенное будущее, обширное и протяженное, но об этом, как вы сами понимаете, я скажу в своем месте. То есть вы сами понимаете, мы так хотели сделать людей равными, понятливыми, знающими, чего, собственно, они хотят.

— Они ведь так часто не знают, чего, собственно, они хотят, — добавил Иванов, — так часто приходится им объяснять.