Абсолютно правдивый дневник индейца на полдня - [56]

Шерман Алекси: Литература перестала снисходить до читателя.

Это приобрело форму политической революции. Молодые читатели становятся политическими повстанцами, требуя для себя собственного жанра. Когда опубликовали «Изгоев», никто не причислял этот роман к жанру молодежной литературы. И «Над пропастью во ржи» не причисляли. «Повелитель мух», «Том Сойер», «Гекльберри Финн»… Эти великие книги прошлого сейчас отнесли бы к молодежной литературе. И прекрасно.

Мы становимся писателями из-за того, что прочитали в двенадцать лет. В моем случае точно так и есть. И это прекрасно.

Интервью с Эллен Форни

Как давно вы рисуете комиксы?

Я рисую сколько себя помню, но именно за комиксы взялась только в старшей школе. Одна моя подруга уволилась из кафе-мороженого, где мы вместе работали, и я нарисовала для нее полностраничный комикс под названием «Как непросто жилось Тине-Бине». Там были короткие истории о том, как девушки из Южной Филадельфии произносили название «Орео», о том, как она однажды поругалась с покупателем, ну и всё в таком духе. Подруге очень понравилось, и она повесила мой комикс на кухне под пленкой.

Как проходила ваша с Шерманом совместная работа?

Шерман давал мне по несколько глав рукописи со списком идей о том, что можно нарисовать, а я на основе этого списка делала наброски, которые мы потом обсуждали. Примерно треть иллюстраций придумал Шерман, треть – мы с ним вместе, и еще треть придумала я сама, читая текст.

Каково было заглянуть в мысли Арнольда Спирита?

Мне пришлось прочувствовать его очень остро. Шерман подробно описал Арнольда в книге, и мне казалось, что я хорошо представляю, кто он такой. Но чтобы рисовать и придумывать шутки от его имени, я должна была глубоко погрузиться в его личность, вообразить себя на его месте, а ведь это не так-то просто – быть Арнольдом.

Например, последние эскизы я создавала в кафе, разбросав по всему столу рукописи и рисунки. Работала много часов, долго не ела и перебрала с кофе. Я окунулась в разум Арнольда с головой и просто не могла остановиться. В истории происходило столько мрачных событий, и как раз тогда я придумала некоторые из самых черных шуток Арнольда – например, комикс о последнем глотке вина или обложку «Горящей любви», которую он нарисовал, когда умерла его сестра.

На улице уже почти стемнело, когда я дошла до конца рукописи, где Арнольд с Рауди играли в баскетбол. У меня вдруг защемило в груди, и я поняла, что вот-вот разрыдаюсь. Будто это я сама играла в баскетбол с Рауди, испытывая светлую грусть. У меня была всего секунда, чтобы решить, рыдать ли прямо в кафе. Я закрыла руками лицо, всхлипнула один раз и заставила себя отвлечься на другие мысли. Я до того уже не раз читала эту главу, но только тогда по-настоящему глубоко погрузилась в разум Арнольда.

Что в ходе работы над иллюстрациями заботило вас больше всего?

Важнее всего было сделать так, чтобы комиксы Арнольда выглядели правдоподобно. Я опасалась, что получится слишком профессионально и безукоризненно или же слишком нелепо, но ни упрощать, ни усложнять результат мне не хотелось. Сначала я попыталась подражать моим ученикам-подросткам, но ничего не получилось – было очень заметно, что я слишком стараюсь, и стиль вышел явно не мой. Поэтому я обсудила этот вопрос с Шерманом, и он решил, что я вполне могу просто рисовать в своем стиле.

Что для вас сложнее – создание наброска или обрисовка?

С этой книгой всё сложилось не так, как у меня обычно бывает. Чаще всего наброски делать сложно (описывать и переносить на бумагу всё, что родилось во время мозгового штурма), эскизы – уже проще (рисовать карандашом, а затем полировать заложенное в набросках), ну а легче всего дается обрисовка (я использую кисть и тушь).

На этот же раз создавать наброски было сложно, потому что приходилось мыслить как Арнольд, изображать чужую работу. Делать эскизы – странно и непривычно, потому что следовало не забывать о небрежности набросков. А обрисовывать было ОЧЕНЬ СЛОЖНО! Картинки должны были выглядеть так, будто Арнольд просто сел и нарисовал всё это. Как ни странно, чтобы рисовать быстрыми и резкими штрихами, нужно куда больше уверенности и сосредоточенности, чем для медленной и тщательной работы. Кроме того, Арнольд в альбоме кистями не рисовал, поэтому я выбрала фломастер. Выходит, что я не только использовала непривычный для себя инструмент, но еще и пыталась придать рисункам небрежно-спонтанный вид. Руку у меня сводило часто.

Почему вы использовали так много разных стилей рисования?

Я использовала три. В моих собственных альбомах (и на обрывках бумаги, и на конвертах) я применяю разные стили для разных целей, и мне подумалось, что и Арнольд поступал бы так же. Работы Арнольда должны были передавать различные настроения и события его жизни, а потому и его стиль рисования должен был меняться.

По самым небрежным иллюстрациям и комиксам Арнольда можно понять, что он следовал за сиюминутной мыслью: ему пришло что-то в голову, и он тут же это запечатлел. Большинство его работ выглядят именно так.

Второй тип рисунков, чуть более реалистичный – например, портреты родственников с подписями, – предполагает, что Арнольд трудился более вдумчиво. У него в голове зрели определенные мысли, и к тому времени, как он перенес их на бумагу, они уже успели как следует оформиться.