Абсолютно правдивый дневник индейца на полдня - [54]

Шерман Алекси: Сценарий пишу я. И продюсер тоже я. И, возможно, режиссер.

Джесс Уолтер: Значит, насчет этого мы можем быть спокойны. Только подумать, сколько жизней затронула книга, а ведь сколько еще детей не приучены читать. Ты, наверное, знаешь по «Дымовым сигналам», какую популярность приобретает фильм. Писатели в этом смысле не оптимисты – что уж говорить о тебе, индейце из резервации. Но мысль о том, что из книги получится кино, которое увидят настолько больше людей, особенно молодых, наверно, радует невероятно.

Шерман Алекси: Двадцать лет прошло с тех пор, как вышли «Дымовые сигналы» – первый фильм, который я сделал. И как-то в Чикагском аэропорту слышу – окликают меня: «Эй, Виктор!»

Джесс Уолтер: «Эй, Виктор!» (Смеется.)

Шерман Алекси: Так что я прекрасно понимаю, что кино обладает гораздо более мощной культурной и политической силой, чем книги. Особенно в наш век интернета. Фильмы потом возьмутся ставить театры, а уж когда до них доберется «Нетфликс»… Неважно, как это пойдет в театрах, но в конце концов окажется на «Нетфликс» – или что там вместо него появится – и начнет с ним конкурировать…

Джесс Уолтер: Написание сценария книги, которая так популярна, – дело очень ответственное. Ее любят, и тебе придется постараться не отходить от оригинала, отразить сюжет в полной мере и сделать всё как надо. Понимаешь, о чем я?

Шерман Алекси: У меня хроническая тяга к переписыванию. Продюсерам приходится меня сдерживать, чтобы я не отходил от текста. Я бы всё менял и менял без конца. В первом варианте сценария действие происходит в общине амишей.

Джесс Уолтер (смеется): Боюсь, если Младший станет джедаем, мы будем несколько озадачены.

Шерман Алекси: Да, я бы всё поменял, только дай мне волю. Но меня держат в узде, и сценарий получается очень близким к тексту книги.

Джесс Уолтер: Ох, ну хорошо. А то, представляешь, приходят к тебе первые читатели книги и говорят…

Шерман Алекси: …И говорят: «Паршивое вышло кино, вы разбили мне сердце».

Джесс Уолтер: «Вы испортили собственную книгу, мистер Алекси».

Шерман Алекси: Так и будет. К тому же в мире коренных американцев интернет еще усилил стремление сохранить племенной строй и обособление. Кино станет крупным культурным событием. Мне даже трудно представить, с каким пристрастием его будут оценивать интеллектуалы из числа коренных американцев, как будут придираться. Вспоминаю свою опубликованную книжку с картинками «Гром Младший». Там на одном развороте была картинка, где мальчик мечтает поучаствовать в пау-вау, и ее раскритиковали: мол, это неточная информация, потому что там три барабана, на которых играют звери. На пау-вау не бывает трех барабанов.

Джесс Уолтер: Представляешь, как трудно научить животное барабанить, чтобы держать верный ритм?

Шерман Алекси (смеется): Так что на выступлениях я высмеивал этих критиков, этих фанатиков-фундаменталистов. Я обратился к толпе: «Должен предупредить собравшихся неиндейцев, что если из-за моей книжки вы соберетесь поехать на пау-вау, чтобы увидеть медведя, койота и змею, играющих на барабанах, то ваши ожидания не оправдаются. То есть вы можете там увидеть трех барабанщиков по прозвищу Медведь, Койот и Змея, но не животных. Так что простите, что ввел вас в культурное заблуждение. И простите, что привел вам пример стереотипного расизма». «Правдивый дневник» тоже вызвал подобные обвинения десять лет назад. Но культура сильно изменилась, и теперь мы судим не только неиндейцев за неверное изображение аборигенов, но и индейцев за изображение самих себя. Это моя история, это случилось со мной на самом деле, и меня осуждают за рассказ о реальных решениях, принятых мною в жизни.

Джесс Уолтер: Интересно, изменилось ли за прошедшие десять лет изображение коренных американцев в фильмах, или подобные баталии идут до сих пор?

Шерман Алекси: Мы все еще недостаточно представлены во всех видах искусства. Знаешь, недавно я давал интервью в Нью-Йорке – оно проходило в Музее современного искусства. Я прошелся по залам и сказал, что к названию каждого музея страны можно добавить: «Музей, исключающий искусство коренных американцев».

Так что факт остается фактом: нас не учитывают, не рассматривают как современников. И самое поганое в этом – что слишком многие туземные народы и сами не чувствуют своей принадлежности современному миру. Честно говоря, они слишком романтично относятся к своему прошлому. Они зависли, застряли в ностальгических воспоминаниях. В своих книгах, фильмах, во всей моей работе я надеюсь стать самым большим врагом туземной ностальгии. Надеюсь, это напишут на моей могиле. Хочу, чтобы так и написали.

Джесс Уолтер: Хочу поговорить о том, сколько раз «Правдивый дневник» попадал в список запрещенных книг. Он наконец из него вышел?

Шерман Алекси: Девять лет он был в первой десятке, но никогда не выходил на первое место. Всегда получался вторым. Меня постоянно обгоняли две книги. «Капитан Подштанник»… В один год все консервативные книжные цензоры страны посчитали «Капитана Подштанника» более опасной книгой, чем «Правдивый дневник». А в другой год меня обставила книга «С Танго их трое» – она о пингвинах-гомосексуалистах в зоопарке Бронкса. Так что, очевидно, пингвины-гомосексуалисты и Капитан Подштанник политически более опасны, чем мальчик-индеец из резервации, жаждущий образования.