Аборт. Исторический роман 1966 года - [28]

Продавщицами работали очень привлекательные девушки — смуглые, юные, со своими глазами они делали множество приятных вещей. Похоже, место им было в банке, а не в "Вулворте".

У одной из этих девушек я спросил, где телефон, и она показала, куда идти.

— Вон там, — сказала она на пристойном английском.

Я подошел к телефону вместе с Вайдой, которая размазывала эротическое смятение по мужчинам в универмаге, словно баллистическое желе. Хорошенькие мексиканские женщины Вайде и в мишени не годились. Она сбивала их наземь, даже не задумываясь.

Телефон находился рядом с информационной будкой, недалеко от туалета, витрины с кожаными ремнями, витрины с пряжей и секции женских блузок.

Какая же куча мусора лезет в голову, но почему-то я это запомнил и теперь с нетерпением жду, когда забуду снова.

Телефон работал на американские деньги: никель, как в старое доброе время моего детства.

Трубку снял мужчина.

У него был врачебный голос.

— Алло, доктор Гарсия? — спросил я.

— Да.

— Вчера вам звонил человек по имени Фостер — по поводу нашей проблемы. Ну вот, мы уже здесь, — сказал я.

— Хорошо. Где вы?

— Мы в "Вулворте", — сказал я.

— Прошу вас, простите мой английский. Он не хороший. Я позову девочку. Ее английский… лучше. Она скажет, как сюда прийти. Я буду ждать. Все в порядке.

Трубку взяла девушка. Судя по голосу — очень юная. Она сказала:

— Вы в "Вулворте".

— Да, — ответил я.

— Вы не очень далеко, — сказала она.

Это мне показалось ужасно странным.

— Когда выйдете из "Вулворта", сверните направо и пройдите три квартала, а затем сверните налево по Четвертой улице, пройдите четыре квартала и затем снова сверните налево с Четвертой улицы, — сказала она. — Мы в зеленом доме в середине квартала. Не пропустите. Вы все поняли?

— Да, — ответил я. — Когда выйдем из "Вулворта", свернем направо и пройдем три квартала до Четвертой улицы, затем свернем налево по Четвертой улице и пройдем четыре квартала, а после этого свернем снова налево с Четвертой улицы, и там будет зеленый дом в середине квартала — там вы и будете.

Вайда все это слушала.

— Ваша жена не ела, да?

— Да, — сказал я.

— Хорошо, мы будем вас ждать. Если заблудитесь, звоните по телефону опять.

Мы вышли из "Вулворта" и последовали девочкиным инструкциям, проталкиваясь сквозь торговцев сувенирным хламом, таксистов и жвачных пацанов Тихуаны, в туче посвистов, машин машин машин, воплей животного ужаса и ЭЙ, БИТЛ!

Четвертая улица ждала нашего прихода вечно, нам суждено было появиться на ней, Вайде и мне, и вот мы пришли, в то же утро начав свой путь из Сан-Франциско, из наших жизней много лет назад.

Улицы переполняли машины, люди и фантастическое возбуждение. Перед домами не было газонов — только та знаменитая пыль. Дома служили нам проводниками к доктору Гарсии.

Перед зеленым зданием стояла совершенно новая американская машина. На ней были калифорнийские номера. Не требовалось особой сообразительности, чтобы придумать ответ. Я взглянул на заднее сиденье. Там лежал девичий свитер. Он выглядел беспомощным.

Перед клиникой доктора играли детишки. Они были бедны и одеты в несчастную одежду. Когда мы входили в дом, они бросили играть и посмотрели на нас.

Без сомнения, они привыкли к такому зрелищу. Вероятно, они часто видели гринго в этом районе города — тех, кто входил в этот зеленый саманный домик, гринго, что выглядели не очень счастливыми. Мы их не разочаровали.

КНИГА 5:МОИ ТРИ АБОРТА

Мебельные этюды

В дверь здесь тоже нужно было звонить. Звонок не походил на серебряный колокольчик моей библиотеки, теперь такой далекой. В этот звонок нужно было звонить, нажимая на него пальцем. Что я и сделал.

Пришлось ждать, пока кто-нибудь ответит. Детишки не отвлекались на игру и смотрели на нас. Маленькие, грязные и оборванные. У них были странные истощенные тела и лица, по которым трудно определить, сколько мексиканским детям лет.

Ребенок, которому на вид пять, оказывается восьмилетним. Ребенку, которому на вид семь, оказывается десять. Ужас.

Подошли мексиканские мамаши. И тоже стали на нас смотреть. Глаза были совсем невыразительными, но именно так говорили нам: женщины знают, что мы — abortionistas.

Затем дверь в клинику доктора плавно распахнулась, словно собиралась открыться точно в это время, — нас встретил сам доктор Гарсия. Я не знал, как он выглядит, но понял, что это он.

— Прошу вас, — сказал он, жестом приглашая нас внутрь.

— Спасибо, — сказал я. — Я только что звонил вам по телефону. Я друг Фостера.

— Я знаю, — спокойно сказал он. — За мной, прошу вас.

Врач был маленького роста, средних лет и одет, как врач. Клиника у него была просторная, прохладная, много кабинетов, лабиринтом уводивших в глубину, о которой мы ничего не знали.

Доктор привел нас в маленькую приемную. В ней было чисто — современный линолеум и современная врачебная мебель: неудобная кушетка и три стула, на которых никак не устроиться.

Обстановка здесь такая же, как и в кабинетах американских врачей. В углу — высокое растение с большими плоскими и холодными зелеными листьями. Листья ничего не делали.

В приемной уже сидели люди: отец, мать и молоденькая дочь-подросток. Очевидно, она имела отношение к новенькому автомобилю, стоявшему у входа.