А завтра — весь мир! - [35]
Ага, вот наконец-то и вино — сорок пять тысяч литров. Бренди, тысяча литров. Прохазка, бегом на палубу, найдите профоса. Скажите, нам нужно открыть винный погреб.
Днем ранее к «Виндишгрецу» пришвартовались две трабаколы с люггерным вооружением, раскрашенные как ярмарочные повозки. Огромные дубовые бочки поднимали на борт талями, установленными на ноке рея, так почтительно, словно в каждой из них хранился ковчег с мощами святого, а затем опускали в кормовой люк, вручную перекатывали к корме и укладывали на металлические подставке в винном погребе.
Профос принёс ключи, и вот, после целого утра, проведённого среди резких и не особенно приятных запахов, наполнявших другие продуктовые отсеки, мы вошли в священное место, благоухающее ароматами Индии.
Там, как францисканские монахи, отдыхающие после сытного обеда, на толстых боках лежали огромные бочонки далматского красного вина, приобретённого у торговцев в Новиграде, производивших его специально для флота. Для любителя и знатока вин на берегу — дешёвка, годная разве что для дезинфекции труб. Но для австрийского моряка в 1902 году ежедневные пол-литра винного рациона, булькающие в его оловянной кружке, имели почти ритуальное значение. На протяжении полугода вдали от дома, во время качки среди холодных серых брызг Южного океана, это вино станет напоминать им далёкую солнечную родину ароматами сосен и лаванды, как жидкая квинтэссенция далёкой Далмации.
Помимо всего прочего, после нескольких месяцев в море вино оставалось единственным в нашем рационе, на что мы ещё могли смотреть с некоторым удовольствием. Остальная примитивная морская провизия вызывала скорее отвращение. Пища в плавании считалась хорошей, если её можно жевать и проглатывать, не обращая внимания, что ешь. Если еда привлекала внимание — значит, скорее всего, испортилась.
Наконец, за два дня до отплытия, погрузка припасов завершилась. Теперь начиналась уборка корабля — мытьё и чистка грязи, накопившейся за время в порту, приготовление к торжественному выходу в море. В основном это оказалось отвратительной работой. Мы, кадеты, сменили молотки для очистки ржавчины на жесткие щётки и проволочные мочалки, постоянно ходили с мокрыми коленями, соскребали с палубы въевшуюся грязь и смолу, красили палубу и деревянные поверхности.
Как-то утром я работал на мостике, стоя на коленях — оттирал от грязи тиковые доски при помощи металлической щётки и ведра ужасной жидкости, известной как «суги-муги» — зловещего вида вязкого водного раствора каустической соды. Я шлифовал старое дерево, и кожа пластами слезала с моих рук. Внезапно меня накрыла огромная тень — боцман Негошич.
— Есть проблемы, парень?
— Боцман, с этим раствором что-то не так.
— Господи, не может быть. Что такое? — Он опустился рядом со мной на колени. — Так в чём дело? Обжигает руки, да?
— Да, боцман, взгляните...
Я капнул палкой маленькую лужицу жидкости на голый участок дерева. Мы оба внимательно смотрели. Секунд через десять дерево стало менять цвет с розовато-серого на грязный тёмно-коричневый. Негошич кивнул.
— Да, ты прав, это просто кошачья моча. Дерево должно почернеть. Беги на склад краски, скажи, пусть добавят ещё ковшик каустика. А если дерево задымится, всегда можно подлить немного воды.
Экипаж переправлялся из береговых флотских казарм нашим паровым катером, тянущим за собой лодки с матросами и вещмешками. В основном все уже находились на борту. Началось составление вахтенного расписания, из всеобщей хаотичной тяжёлой восемнадцатичасовой работы, как бабочка внутри куколки, формировалась корабельная рутина. Нас разделили на две вахты, левого и правого борта, одна из которых всегда на посту, а другая свободна от работы, посменно каждые четыре часа, пока мы в море.
Корабль также разделили поперёк на три отделения: фок-мачта, грот-мачта и бизань. Все тридцать восемь кадетов Морской академии попали в «бизань», под руководство линиеншиффслейтенанта Залески. Гаусса и меня назначили в вахту правого борта, а Тарабоччу и Гумпольдсдорфера — в вахту левого борта. Вне дежурства и сна всем кадетам предстояло проходить обычную программу обучения Морской академии.
Линиеншиффслейтенант Залески станет преподавать морскую навигацию, второй офицер, линиеншиффслейтенант Микулич — обучать мореходной практике. Инструктором по военно-морскому праву и управлению назначили старшего офицера, корветтенкапитана графа Ойгена Фештетича фон Центкатолна. Кроме того, время от времени пассажиры нашего корабля, дополнительно укомплектованного учёными, будут давать нам уроки по отдельным предметам.
На корабле, безусловно, собралось выдающееся сообщество — профессора, откомандированные в плавание самыми лучшими научными учреждениями Австро-Венгрии. Главным среди них — по крайне мере, по его собственному мнению — был профессор факультета антропологии Венского университета Карл Сковронек, один из основателей расовой генетики, признанный европейский авторитет в краниометрии — науке, определяющей происхождение человека при помощи измерения черепа.
Императорский и королевский институт географии представляли океанограф, профессор Геза Салаи, геолог, доктор Франц Пюрклер, и герр Отто Ленарт, природовед-натуралист.
Продолжение приключений Отто Прохазки - офицера-подводника Австро-Венгерского императорского флота во время Первой мировой войны. После долгого возвращения из Китая Прохазку назначают командовать устаревшей подводной лодкой. Впереди череда трагичного и смешного, невероятных заданий, где будет все: торпедные атаки, схватки с аэропланами и дирижаблями, диверсионные миссии. Помимо приключений читатель найдет здесь удивительно захватывающую панораму Австро-Венгрии, уникального государства с уникальной судьбой, куда автор органично вписал своего героя.
В середине 1916 года Отто Прохазку отстраняют от командования подводной лодкой по подозрению в торпедировании немецкой субмарины и отправляют авиационным стрелком-наблюдателем на итальянский фронт. Учитывая несовершенство тогдашних самолетов и напряженность боевых действий в нелегкой для полетов гористой местности, где горы зачастую выше, чем максимальная высота полета аэроплана, и зенитки иногда стреляют сверху, эту «командировку» можно было смело приравнять к смертной казни. И действительно, только чудом нашему герою удалось несколько раз избежать гибели.Это, пожалуй, самая «военная» из книг серии, содержащая множество убедительных деталей о военных действиях на этом почти забытом фронте Первой мировой, а также о «детских» годах боевой авиации.
Отто Прохазка, будущий герой № 27 империи Габсбургов, а пока капитан-лейтенант флота Австро-Венгерской империи, вроде бы обреченный умереть от скуки и артиллерийских учений на борту линкора мирного времени решает стать пилотом зарождающейся морской авиации, интересно и неожиданно проводит время, а также пытается предотвратить начало Первой мировой войны, хотя и безуспешно. События разворачиваются на территории современной Хорватии, Сербии, Аравии и Китая.Невероятно интересно написанная книга с отличным юмором, повествующая о малоизвестной нам теме – Австро-Венгерской империи.«Ретро техно-приключенческий триллер, нечто среднее между Томом Клэнси и Патриком О'Брайаном» «Лайбрери Джорнел».
Книга Томаса Мартина – попытка по-новому взглянуть на историю Древней Греции, вдохновленная многочисленными вопросами студентов и читателей. В центре внимания – архаическая и классическая эпохи, когда возникла и сформировалась демократия, невиданный доселе режим власти; когда греки расселились по всему Средиземноморью и, освоив достижения народов Ближнего Востока, создавали свою уникальную культуру. Историк рассматривает политическое и социальное устройство Спарты и Афин как два разных направления в развитии греческого полиса, показывая, как их столкновение в Пелопоннесской войне предопределило последовавший вскоре кризис городов-государств и привело к тому, что Греция утратила независимость.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
Одно из самых страшных слов европейского Средневековья – инквизиция. Особый церковный суд католической церкви, созданный в 1215 г. папой Иннокентием III с целью «обнаружения, наказания и предотвращения ересей». Первыми объектами его внимания стали альбигойцы и их сторонники. Деятельность ранней инквизиции развертывалась на фоне крестовых походов, феодальных и религиозных войн, непростого становления европейской цивилизации. Погрузитесь в высокое Средневековье – бурное и опасное!
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Любимое обвинение антикоммунистов — расстрелянная большевиками царская семья. Наша вольная интерпретация тех и некоторых других событий. Почему это произошло? Могло ли всё быть по-другому? Могли ли кого-то из Романовых спасти от расстрела? Кто и почему мог бы это сделать? И какова была бы их дальнейшая судьба? Примечание от авторов: Работа — чистое хулиганство, и мы отдаём себе в этом отчёт. Имеют место быть множественные допущения, притягивание за уши, переписывание реальных событий, но поскольку повествование так и так — альтернативная история, кашу маслом уже не испортить.
Интеллектуальное наследие диссидентов советского периода до сих пор должным образом не осмыслено и не оценено, хотя их опыт в текущей политической реальности более чем актуален. Предлагаемый энциклопедический проект впервые дает совокупное представление о том, насколько значимой была роль инакомыслящих в борьбе с тоталитарной системой, о масштабах и широте спектра политических практик и методов ненасильственного сопротивления в СССР и других странах социалистического лагеря. В это издание вошли биографии 160 активных участников независимой гражданской, политической, интеллектуальной и религиозной жизни в Восточной Европе 1950–1980‐х.