А я верну тебе свободу - [16]

— Если не отвалишь — заору, — прошипела я. Мне было плевать на неписанные порядки в этой гостинице. Пусть потом разбираются с Сергеем. Что ж мне молчать, когда меня насиловать собираются?

— Дура! — сказал прибалт. — Русская дура!

— Националист проклятый! — не осталась в долгу я.

Он прыгнул на меня. Мне ничего не оставалось делать, как врезать ему в пах (правда, я, к своему великому сожалению, попала ему в бедро — гад увернулся), развернуться и понестись от него — в противоположную от спасительной лестницы сторону. Однако я надеялась, что с той стороны тоже будет лестница — хоть какая‑то.

В такой гостинице она по идее должна быть — чтобы опять же гости не встречались друг с другом, не говоря про технику пожарной безопасности. И как это я раньше не сообразила?!

Я пролетела по коридору, аки пулечка, хотя и лететь‑то особо долго не пришлось: гостиница была маленькой и здесь по обе стороны располагалось всего по четыре двери. Серега вроде бы говорил про десять номеров? Хотя лестница шла выше, когда мы завернули на этот второй этаж.

И здание было не двухэтажным… По‑моему, даже четырехэтажным. На третьем и четвертом этажах что, по одному номеру? Или там что‑то другое расположено? Офисы? Или на нашем этаже не только номера? Но сейчас мне было некогда об этом думать.

За поворотом коридора в самом деле оказались крохотная лестничная площадка и узкая лестница, ведущая как наверх, так и вниз.

Я рванула вниз. За спиной слышалось тяжелое дыхание. Мужик еще успевал яростно шипеть:

— Стой, сука! Стой, тварь! Русская тварь!

Разъяренный прибалт, гоняющийся за женщиной по гостинице, — это что‑то новенькое, — пронеслась мысль. Хотя после неудачного удара в пах его можно понять. Но сам виноват. Нечего приставать к русским журналисткам.

Я летела вниз по ступеням, молясь, чтобы лестница не уперлась в закрытую дверь. Но очутилась как раз перед дверью. Только я собралась толкнуть ее, как она распахнулась, словно по мановению волшебной палочки, — и я оказалась в объятиях какого‑то здоровенного пузатого мужика.

— Спасите! — " завопила я истошным голосом.

Прибалт за моей спиной остановился и тяжело вздохнул. Мужик, в объятиях которого я трепыхалась, слегка отодвинул меня от себя и осмотрел. Свет в коридорчике, где мы стояли, был нормальным: тут была вкручена лампочка, которую закрывал круглый плафон.

— Ничего девочка, — заметил мужик, держащий меня в объятиях. — Только больно уж тощая.

— Вы — русский?! — воскликнула я с такой радостью в голосе, что мужик посмотрел на меня как на полную идиотку.

— Русский, — кивнул он. — А что?

— Этот националист назвал меня русской тварью! — завопила я, кивая назад. — И русской дурой.

Прибалт метал взгляды‑молнии. Теперь я наконец смогла его рассмотреть. Если бы мы познакомились в другой ситуации, я признала бы его очень даже симпатичным. Брюнет, борода и волосы слегка тронуты сединой, что придавало ему солидности, серые глаза, хороший костюм, белая рубашка, дорогой галстук с золотой булавкой, украшенной шляпкой с рубином.

Мужик, державший меня в объятиях, кашлянул. Наверное, склонялся к мысли, что последнее определение близко к истине.

Прибалт же, не сказав ни слова, еще раз метнул взгляд‑молнию в мою сторону, развернулся и пошел по лестнице наверх. Я осталась вдвоем со своим спасителем. Хотя последнее было и спорным. Не вляпалась ли я еще глубже? Вернее, хуже? А может, судьба подкидывает мне материал для очередной статьи? Жаль, нет рядом Пашки с видеокамерой.

Спаситель тем временем выпустил меня из объятий, еще раз рассмотрел самым внимательнейшим образом и заявил:

— На проститутку ты не похожа. Что ты тогда делаешь в этой гостинице? Других женщин сюда не пускают.

— Если женщина приехала с мужчиной — пускают, — ответила я, немного осмелев.

Толстяк медленно кивнул, почесал пивное брюшко и спросил:

— И куда ты теперь собралась?

— Ищу своего мужчину, — ответила я.

Толстяк одарил меня странным взглядом, похоже, засомневался в нормальности. Потом стал приглядываться повнимательнее.

— Кажется, я тебя где‑то видел, — произнес в задумчивости. — Модель?

Я покачала головой. Хотя порадовалась: приятно было, что за модель приняли. В моем возрасте этим ремеслом промышляют уже единицы.

— Пойдем‑ка ко мне, и ты мне все подробно расскажешь, — вдруг заявил мужик.

— Ну уж нет! Думаете, я хочу шило на мыло менять?

— Значит, я, по‑твоему, мыло? — захохотал он. Его живот, казалось, жил своей жизнью и трясся отдельно от тела.

Я же прикидывала пути отступления. Мимо толстяка мне было не просочиться, несмотря на хрупкое телосложение, более того, я не знала, куда таким образом выбегу. Наверное, следовало поворачивать назад на лестницу, подниматься на свой этаж, бежать до парадной лестницы, а по ней вниз. Я считала, что прибалт уже удалился к себе в номер и, если его сексуальный заряд еще не остыл, вызывает девочку по телефону.

Толстяк словно прочитал мои мысли и схватил меня за запястье. Я резко дернулась, но от него было не так‑то просто вырваться.

— Да не бойся ты, — сказал он нормальным тоном. — У меня тут баня полная высококлассных девочек. Зачем мне ты?