А в чаше – яд - [61]

– А если меня отравят?

– Не отравят. Великий паракимомен найдет виноватого и накажет. А ты вырастешь таким же красивым, как твоя мать, и таким же мудрым, как твой отец. И будешь править империей. И все ромеи будут тебя любить.

– Как же, любить. А потом опять отравить решат. Или глаза выколют и сошлют в монастырь. А то и просто убьют.

Нина, тоже знакомая с историями, как императорский венец из рук в руки переходил, вздохнула:

– По одному яблоку обо всей яблоне не суди. Ты загляни в душу тех, кто вокруг тебя. Душа человека, она ведь как чеканная ваза с камнями драгоценными. Если присмотреться, то можно и доброту найти, и нежность, и любовь, и дружбу.

– А ежели там только злоба и зависть?

– Ну, ночные вазы тоже есть, куда же без них. Но если в душу смотреть, то можно отличить, что поближе поставить, а что в сточную канаву спустить.

Роман фыркнул, прикрыл рот рукой, бросив украдкой взгляд на мать. Видать нечасто во дворце разговоры про ночные вазы услышать можно. Посерьезнел опять.

– Отравителя казнят?

– Казнят, конечно. Покушение на василевса и наследника не простят.

– А ты можешь дать мне такое снадобье, чтобы от любого яда спасало? Ты же аптекарша.

– Ядов много, и редко от какого можно спастись. Поискать бы в книгах старых – авось найдется что-то. Если император разрешит мне в библиотеку приходить, то я поищу средство.

– Я тебе приказываю. И в библиотеку тоже велю тебя пропускать, – важно сказал Роман. И жалобно добавил: – Мне такое средство очень нужно.

Нина почтительно наклонила голову, жалея наследника и не смея сказать мальчику правду, что не найдет она такое снадобье. Мысль об императорской библиотеке взволновала, но ненадолго. Тут в живых бы остаться, какие книги.

Глава 21

Средство для мытья волос

Отвар из овсяных или ржаных зерен смешать с отваром шалфея и матрикарии. Добавить каплю масла розового. Потереть волосы отваром хорошо, в воде промыть и расчесать. Для темных волос можно отвар из кожуры грецкого ореха добавить.

Из аптекарских записей Нины Кориарис

Выход императрицы в сад был обставлен со всей торжественностью. Выстроившись вереницей, под искусным командованием примикирия, слуги несли подушки, покрывала, опахала. Выносили ажурные вазы для благовоний, расшитые шерстяные ковры и дорожки, золотые и серебряные тарелки с фруктами и сладостями, высокие звонкие амфоры с вином и кипяченой водой, кубки и чаши. Глядя на всю эту суету, занявшую немало времени, Нина порадовалась, что сама она что в сад, что в церковь может выйти без суеты и ожидания, пока сорок человек себе дело найдут. Опять пожалела аптекарша василиссу – вот оно как, власть да богатство золотыми цепями человека приковывают, счастья лишают.

Императрица своих прекрасных патрикий в сад не пригласила, взяла только Капитолину и аптекаршу. Отправила зосту играть с наследником в мяч. И мальчик, и Капитолина отошли, недовольные. Роман бросил на мать сердитый взгляд, но та даже бровью не повела. Императрица снова подозвала к себе Нину.

– Расскажи-ка мне, как во дворец попала. Мне Капитолина нашептала, что в городе аптекаршу арестовать хотели за отравление комита. Сколько в городе аптекарш, не знаешь?

Нина побледнела. Опустилась на колени, перекрестилась широко.

– Всеми святыми клянусь, что не травила я никого. Я же сама того изувера искала, сикофанту помогала. И боялась, что еще кого отравит. А когда кувшин разбила и поняла, что там яд был, да когда за мной сикофант прибежал… – дыхание у нее перехватило.

– Ты рассказывай по порядку, не суетись, – осадила ее императрица, взглядом указав на подушку у своего кресла.

– Позволь мне тоже послушать, василисса, – раздался тихий голос. Обе они и не заметили, как подошел Василий. Уставший, в несвежей одежде, он подошел к Елене и поклонился. Видно было, что не удалось ему этой ночью спать. На поднявшуюся было Нину, махнул рукой, разрешая сесть обратно. Елена, оглядев его, тревожно спросила, есть ли новости. Паракимомен провел рукой по далматику, разглаживая складку:

– Прошу у тебя, василисса, позволения доложить о делах позже. Наедине.

Елена кивнула.

Нина им поведала про кувшин и Луку Гидисмани, про разбитый сундук да про равдухов. Рассказала про лупанарий, чем вызвала усмешку императрицы и неодобрительный взгляд Василия. Объяснила, как поняла про сладости, передала и разговор подслушанный. Только умолчала опять про Галактиона и Павлоса. Сказала, что знала про разлом в стене да пробралась к дворцу за кустами цветов.

Василисса и паракимомен молчали. В отдалении Капитолина и Роман играли в мяч, кричали друг на друга, смеялись. Зоста скинула покрывало, подоткнула под пояс тунику, показав синие пантофли с вышивкой и загнутым носом.

– Зачем ты врешь нам, почтенная Нина? – спросил наконец Василий, разглядывая узор на своем рукаве.

Аптекарша помолчала, прикусив губу. Опустила голову.

– Не могу я тебе выдать того, кто мне помог, великий паракимомен. Погубят ведь мальчика. А он на такое дело темное согласился, чтобы наследника спасти. Так что хочешь меня в подземелья отвести, веди. А еще одного ребенка мучить – не дело это.

– Ты расскажи мне, я дарую ему прощение. А великий паракимомен не посмеет ослушаться свою василиссу, – произнесла Елена.