А наутро радость - [44]
– На самом деле я никогда не стану писательницей. Но все равно мне нравится писать. И меня подбодрил этот Хемингуэй. Я читала «В наше время» за ланчем и за ужином в «центовке». Ты знаешь, что он пишет короткими предложениями? Наверно, у него та же проблема с длинными предложениями, что и у меня. И он пишет диалогами, как я, потому что это легче. А раз ему это сходит с рук, то и мне сойдет.
– Ты мне напомнила! – Карл подошел к шкафу и вернулся с пачкой линованной бумагой. Эти листы можно было вставить в блокнот. – Я забыл, что это продавалось вместе, – пояснил он. – Ты можешь писать на этих листах, а потом вставлять в блокнот.
– Карл, ты подумал обо всем. А я уже сочинила новую историю – о нашем первом Рождестве вместе. Как же мне ее назвать? Карл, ты так хорошо придумываешь названия. Придумай, как мне ее назвать.
– Может быть, «Наше первое Рождество вместе»?
– Это хорошо, Карл. Очень хорошо! Дай-ка я запишу, пока не забыла! И первую строчку, пока она еще в голове. Это займет меньше минуты. – Она начала писать:
«Оно началось с больших волнений – наше первое Рождество вместе. А потом было похоже на то, что все закончится ссорой. Но потом случилось что-то чудесное: настоящее рождественское чудо, как в рассказе О. Генри».
Стоя у туалетного столика, Анни лихорадочно писала. Она забыла, что собиралась написать всего одну строчку. Карл расхаживал по комнате, куря одну сигарету за другой. Он чувствовал себя заброшенным. Наконец, потеряв терпение, он подошел к Анни и отобрал у нее карандаш.
– Анни, мы так редко можем побыть вместе, и сейчас канун Рождества…
У нее сразу же начался приступ раскаяния.
– Какая же я дура! – воскликнула она и сунула блокнот и пачку бумаги в ящик. – Не знаю, как ты меня терпишь. – Она обняла Карла. – Но я рада, что терпишь.
– Сейчас самое начало девятого, и я подумал, что мы могли бы немного отпраздновать. Как насчет кино? Сейчас идет фильм с Лорелом и Харди[17].
– Я думаю, нехорошо смотреть на Лорела и Харди в ночь, когда родился Иисус.
– Правильно, – согласился Карл.
– И дело не только в Рождестве. Мне не нравится, как они все время бьют друг друга по голове. От этого мне становится дурно.
– А как насчет старомодной прогулки?
– Это будет замечательно. Мы сможем смотреть на все рождественские елки в окнах людей.
Была чудесная ночь.
– Земля покрыта снегом, – сказал Карл. – Светят звезды. Таким и должно быть Рождество: холодным и ясным.
– Мне бы больше понравилось, если бы было немного теплее, – заметила Анни. – И чтобы был туман. Тогда звезды светили бы сквозь туман. И чтобы не было снега – ведь Он родился в теплой стране. На всех картинах, где изображены ясли, и пастухи, и волхвы, я никогда не видела снега. А ты видел?
– Сейчас, когда я подумал об этом, – нет.
Они шли, взявшись за руки, и время от времени останавливались, чтобы полюбоваться рождественской елкой в чьем-нибудь окне. В одном они увидели детей вокруг елки. Малышка держала в руках новую куклу.
– Это моя дочь через пять лет, – сказала Анни.
– А где же мой сын? – спросил Карл.
– Где-то наверху.
Возле одного дома люди украсили большую живую елку.
– Вот что я сделаю, когда у нас будет свой дом, – сказала Анни. – Украшу елку во дворе перед домом – лампочками, золотыми шарами, «дождиком» и ангелами. Чтобы все видели.
Они подошли к церкви. Дверь была открыта. На алтаре сияли красные пуансеттии и горели тонкие свечки. Пахло ладаном.
– Давай зайдем на минутку, Карл.
– Но мы же не католики, дорогая!
– О, церковь этого не знает. Пошли!
Они тихо уселись на заднюю скамью и немного посидели.
Анни и Карл закончили вечер пиром в аптеке-кафе. Она ела банановый сплит, а он – кофейное мороженое.
– Как жаль, что я состарюсь, – сказала Анни.
– А кто же не состарится? – философски заметил Карл.
– Я имею в виду, что старые люди не получают удовольствие от таких вещей, как банановый сплит.
– Наверно, я преждевременно состарился. Я не могу есть подобное месиво.
– Ты просто понятия не имеешь, как много теряешь, – возразила Анни.
Готовясь лечь в постель, Карл выложил свои деньги на туалетный столик. Анна вынула свой заработок и присоединила к его деньгам. Вместе они заработали почти тридцать долларов.
– Эти деньги плюс твои пять долларов в неделю (за газеты) плюс мои два доллара в неделю… Нам хватит, чтобы прожить следующий месяц, а также февраль и март. Потому что февраль – короткий месяц.
– Не рассчитывай на это, любимая.
– Почему? Ведь все, что нам надо, – это квартплата и мое питание.
– Тебе скоро понадобятся новые туфли. А мне нужны будут учебники для следующего семестра. – Морщинка на его лбу обозначилась четче.
– Не расстраивайся, дорогой. – Анни попыталась разгладить эту морщинку.
– Ты не учитываешь непредвиденные обстоятельства.
– Их не будет. А если будут, то у меня еще есть восемь долларов в банке. И ты всегда можешь заложить свои часы в ломбарде за семь-восемь долларов.
– Но постоянно нищенствовать, как мы…
– Мы же нищенствуем не просто так, а ради чего-то. Ты получишь степень, а я уже получаю так много: мне разрешают ходить на занятия.
– Но…
– Никаких «но». Нищета не слишком меня огорчает. Наверно, я к ней привыкла. И кроме того, я чувствую, что подвернется что-то чудесное, прежде чем у нас кончатся деньги. Так что перестань расстраиваться.
Фрэнси Нолан видит мир не таким, как другие, – она подмечает хорошее и плохое, знает, что жизнь полна несправедливости, но при этом полна добрых людей. Она каждый день ходит в библиотеку за новой книгой и читает ее, сидя на пожарном балконе в тени огромного дерева. И почти все считают ее странноватой. Семья Фрэнси живет в бедняцком районе Бруклина, и все соседи знают, что без драм у Ноланов не обходится. Отец, Джонни, невероятный красавец, сын ирландских эмигрантов, работает поющим официантом и часто выпивает, поэтому матери, Кэти, приходится работать за двоих, чтобы прокормить семью.
В детстве Маргарет Роуз Мур, девчушку, рожденную в семье ирландских эмигрантов в Бруклине, прозвали Милочкой Мэгги за ее непоседливый и веселый нрав. Но жизнь не пощадила Мэгги — в шестнадцать в двери постучалась беда, и ей пришлось бросить школу и целиком посвятить себя дому, отцу и новорожденному брату. Когда же наконец Мэгги встретила Клода, любовь всей своей жизни, он оказался совсем не из тех, с кем просто стать счастливой. Однако Милочка Мэгги всегда черпала силы в том, чтобы быть полезной другим, поэтому она, подобно стойкой тростинке на ветру, ни за что не сдастся под ударами судьбы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В 1929 году Кобаяси опубликовал повесть "Краболов", где описывает чудовищную эксплуатацию рабочих на плавучей крабоконсервной фабрике. Повесть эта интересна и тем, что в ней автор выразил своё отношение к Советскому Союзу. Наперекор японской официальной прессе повесть утверждала светлые идеи подлинного революционного интернационализма, дружбы между советским и японским народами. Первое издание "Краболова" было конфисковано, но буржуазные издатели знали, что повесть будет иметь громадный успех. Стремление к выгоде взяло на этот раз верх над классовыми интересами, им удалось добиться разрешения печатать повесть, и тираж "Краболова" за полгода достиг невиданной тогда для Японии цифры: двадцати тысяч экземпляров.
Саша Черный редко ставится в один ряд с главными русскими поэтами начала XX века. Некоторые знают его как сказочника и «детского поэта», кому-то, напротив, он представляется жестким и злым сатириком. В действительно в его поэзии звучит по-чеховски горькая нежность к человеку и себе, которой многим из нас так часто не хватает. Изысканный и грубый, лиричный и сатиричный, одновременно простой и непростой Саша Черный даже спустя сотню лет звучит свежо, остроумно и ярко.
В своем последнем завершенном романе «Взгляни на арлекинов!» (1974) великий художник обращается к теме таинственного влияния любви на искусство. С небывалым азартом и остроумием в этих «зеркальных мемуарах» Набоков совершает то, на что еще не отваживался ни один писатель: превращает собственную биографию в вымысел, бурлеск, арлекинаду, заставляя своего героя Вадима Вадимовича N. проделать нелегкий путь длиною в жизнь, чтобы на вершине ее обрести истинную любовь, реальность, искусство. Издание снабжено послесловием и подробными примечаниями переводчика, а также впервые публикуемыми по-русски письмами Веры и Владимира Набоковых об этом романе.
Альберт Бехтольд прожил вместе с Россией ее «минуты роковые»: начало Первой мировой войны, бурное время русской революции. Об этих годах (1913–1918) повествует автобиографический роман «Петр Иванович». Его главный герой Петер Ребман – alter ego самого писателя. Он посещает Киев, Пятигорск, Кисловодск, Брянск, Крым, долго живет в Москве. Роман предлагает редкую возможность взглянуть на известные всем события глазами непредвзятого очевидца, жадно познававшего Россию, по-своему пытавшегося разгадать ее исторические судьбы.
Э. М. Форстер (1879–1970) в своих романах и рассказах изображает эгоцентризм и антигуманизм высших классов английского общества на рубеже XIX–XX вв.Положительное начало Форстер искал в отрицании буржуазной цивилизации, в гармоническом соединении человека с природой.Содержание:• Куда боятся ступить ангелы• Рассказы— Небесный омнибус— Иное царство— Дорога из Колона— По ту сторону изгороди— Координация— Сирена— Вечное мгновение• Эссе— Заметки об английском характере— Вирджиния Вульф— Вольтер и Фридрих Великий— Проситель— Элиза в Египте— Аспекты романа.
Что делает нас такими, какие мы есть? Окружение? Но если оно тебе совсем не нравится, можно ли из него вырваться? Что для этого требуется? Чикаго, бедный иммигрантский район, конец ХХ века. Эсперанса стыдится дома на Манго-стрит, в котором живет со своей огромной шумной семьей, она мечтает скорее вырасти, сбежать из родного города и стать писательницей. Эсперанса наблюдает за соседями: их жизнь очень трудна, но они каким-то чудом умудряются быть счастливыми. Хотя в этом нет ничего странного, нищета – это ничто, если ты силен духом, не поддаешься грусти, стремишься к свободе и верен мечтам.