А. Г. Орлов-Чесменский - [34]
Разве задним числом разберешься, чего барон Николай Александрович в дороге замешкался. До Архангельска доехал, когда уж на Соловки пути не стало. То ли зиму ждать, то ли узников царственных иным порядком устраивать. Как государыня ни гневалась, а согласиться пришлось правительницу с супругом и детьми в Холмогорах оставить. Барон сам проследил, чтоб для них острожец срубили с воротами единственными — стеречь легче. В острожце один дом для правительницы — изба избой. Другой — для сынка ее незадачливого Иоанна Антоновича. Как зверя, одного чтоб содержать. Солдатам пищу ему носить было велено без разговоров. Ежели надобность, на пальцах бы все объяснять.
Толковали, Корф придумал — чтоб младенец речи не научился, чтоб прознать не мог, что есть он законный российский император Иоанн Антонович. В острожце и церквушку срубили. Там же и хоронить приказ был — коли кто из семейства преставится.
Очень государыня Корфом дорожить стала. Лучше него никто чужих мыслей да грехов не выведает. Оно верно, что груб, до женского полу охоч да взбалмошен. При ее императорском величестве всегда себя в порядке держал. А Ивану Ивановичу Шувалову не по душе пришелся — вот и оказался в Риге. При дворе одной верной службы мало, тут когда на глаза попасться, когда с глаз исчезнуть, знать надо. Барон-то попроще. Может, и заслуги свои где не след представил — оступиться-то возле престола куда как легко. Полы кругом натертые, скользкие. Раз устоишь, иной — во весь рост растянешься.
А розыгрыши куда какие скорые. Вот если по дням рассчитать: августа 19-го битва при Гросс-Егерсдорфе состоялась. 29-го совет об отступлении дело решил — не иначе Апраксин с нарочным известие о нездоровье государыни от Бестужева получил. В лагерях гонца не скроешь, да еще коли еле живой доскакал. Подозрения были, будто не одному Бестужеву — самой великой княгине 8 сентября Апраксин письмо посылал, через четыре дня наша армия в Тильзит на зимние квартиры прибыла. Месяца не прошло — приказ: отрешить Апраксина от должности. 21 октября командование граф Фермор принял, армия на Кенигсберг двинулась. Не так уж и велика она была — тысяч 30 с небольшим, все равно хватило, чтобы город, где немецкие короли на царство венчались, капитуляцию подписал. Всех жителей и чиновников местных к присяге привели, во все прусские города русских наместников назначили, все доходы поступать в русскую казну определили. Чем не победа, чем не выигрыш!
Для молодых офицеров — веселье. Все питейные дома, все трактиры да бильярдные перебрали. На публичных собраниях первые танцоры, на гуляньях первые кавалеры. Иной раз пошумят под хмельком, а так у Корфа не забалуешься — себя блюли. Книжными лавками интересовались. Болотов, даром что всего-то подпоручик, никаких денег на романы немецкие не жалел, за ним и другие тянулись. На квартирах стоючи, языком немецким худо ли бедно пользовались. Глядишь, и читать наловчились.
Театр надумали российский устроить. Тут уж Григорий Орлов первый заводила. И с исполнителями на женские-то роли совсем плохо, одна госпожа Розен согласилась. Для других Орлов кузена своего уговорил — Зиновьева. И впрямь хорош: стройный, тонкий, румянец во всю щеку, ресницы что твое опахало. Так и решили трагедию Александра Петровича Сумарокова «Хорев» разучить. У Орлова с Зиновьевым главные роли, у Болотова с госпожой Розен вторые. Тут еще и другой Орлов — Алексей — появился. Молодцы один к одному. Все дамы кенигсбергские от любопытства терпения набраться не могли.
Только Григорий Григорьевич сам всему делу и конец положил. Разное говорили. Будто амуры его с госпожой Розен не ко времени супругу известны стали, то ли дуэли не избежать было. Отменили театр. Андрей Тимофеевич долго еще досадовал, что столько над ролью корпел, всю, как есть, на зубок выучил. А Пассек посмеивался: трагедию-то нам разыграть не штука, кабы актеры не смутилися.
КЕНИГСБЕРГ
Квартира Г. Г. Орлова
Братья Григорий и Алексей Орловы, В. Н. Зиновьев
— Уразуметь не могу, братец, что за причина от трагедии на театре нашем отказываться. Кажись, и роли вы все разучили, и залу преотличную нашли. Автор достойнейший, ему ведь тоже в обиду показаться может. Ни к чему это.
— Зря бы не отменял, Алеша, и полно тебе об этом.
— Да когда весь город только о том и говорит. Разве не правда, Василий? Госпожа Розен уж кому, кажись, не жаловалась. Может, махался ты с чей да повздорил? А так, если взять, господин Сумароков и адъютантом в военной канцелярии графа Миниха служил, и при графе Головкине сколько лет любимым адъютантом был, самого графа Алексея Григорьевича Разумовского просил и тут же дозволение получил. Сам нам толковал, что в письме так и указал, мол, не славы ищу, не пустых утех — отечеству послужить тщуся. И в Шляхетном корпусе «Хорева» разыграли, и во дворце. Государыня о постоянном театре после «Хорева» толковать начала.
— Тем паче. Да и сам господин Сумароков директором театра стал. Откуда же каприз твой, братец, чай, не красная девка. Сладили бы представление, глядишь, и в Петербурге бы оказались. Сколько здесь сидеть еще!
— А роли-то как славно разобрали, Алексей Григорьевич! Может, оно и не больно к лицу в мои-то лета Оснельду представлять, да ведь в Шляхетный корпус ни барынь, ни актрис не приглашали. Григорий Григорьевич наш — Хорев, брат Кия, Болотов — Кий. Тебя звали отца нашего Завлоха представить. Чем плохо?
Гоголь дал зарок, что приедет в Москву только будучи знаменитым. Так и случилось. Эта странная, мистическая любовь писателя и города продолжалась до самой смерти Николая Васильевича. Но как мало мы знаем о Москве Гоголя, о людях, с которыми он здесь встречался, о местах, где любил прогуливаться... О том, как его боготворила московская публика, которая несла гроб с телом семь верст на своих плечах до университетской церкви, где его будут отпевать. И о единственной женщине, по-настоящему любившей Гоголя, о женщине, которая так и не смогла пережить смерть великого русского писателя.
Сторожи – древнее название монастырей, что стояли на охране земель Руси. Сторожа – это не только средоточение веры, но и оплот средневекового образования, организатор торговли и ремесел.О двадцати четырех монастырях Москвы, одни из которых безвозвратно утеряны, а другие стоят и поныне – новая книга историка и искусствоведа, известного писателя Нины Молевой.
Эта книга необычна во всем. В ней совмещены научно-аргументированный каталог, биографии художников и живая история считающейся одной из лучших в Европе частных коллекций искусства XV–XVII веков, дополненной разделами Древнего Египта, Древнего Китая, Греции и Рима. В ткань повествования входят литературные портреты искусствоведов, реставраторов, художников, архитекторов, писателей, общавшихся с собранием на протяжении 150-летней истории.Заложенная в 1860-х годах художником Конторы императорских театров антрепренером И.Е.Гриневым, коллекция и по сей день пополняется его внуком – живописцем русского авангарда Элием Белютиным.
Дворянские гнезда – их, кажется, невозможно себе представить в современном бурлящем жизнью мегаполисе. Уют небольших, каждая на свой вкус обставленных комнат. Дружеские беседы за чайным столом. Тепло семейных вечеров, согретых человеческими чувствами – не страстями очередных телесериалов. Музицирование – собственное (без музыкальных колонок!). Ночи за книгами, не перелистанными – пережитыми. Конечно же, время для них прошло, но… Но не прошла наша потребность во всем том, что формировало тонкий и пронзительный искренний мир наших предшественников.
Петр I Зураба Церетели, скандальный памятник «Дети – жертвы пороков взрослых» Михаила Шемякина, «отдыхающий» Шаляпин… Москва меняется каждую минуту. Появляются новые памятники, захватывающие лучшие и ответственнейшие точки Москвы. Решение об их установке принимает Комиссия по монументальному искусству, членом которой является автор книги искусствовед и историк Нина Молева. Количество предложений, поступающих в Комиссию, таково, что Москва вполне могла бы рассчитывать ежегодно на установку 50 памятников.
Книга «Ошибка канцлера» посвящена интересным фактам из жизни выдающегося русского дипломата XVIII века Александра Петровича Бестужева-Рюмина. Его судьба – незаурядного государственного деятеля и ловкого царедворца, химика (вошел в мировую фармакопею) и знатока искусств – неожиданно переплелась с историей единственного в своем роде архитектурногопамятника Москвы – Климентовской церковью, построенной крестником Петра I.Многие факты истории впервые становятся достоянием читателя.Автор книги – Нина Михайловна Молева, историк, искусствовед – хорошо известна широкому кругу читателей по многим прекрасным книгам, посвященным истории России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга британского писателя и журналиста Р. Уэста знакомит читателя с малоизвестными страницами жизни Иосипа Броз Тито, чья судьба оказалась неразрывно связана с исторической судьбой Югославии и населяющих ее народов. На основе нового фактического материала рассказывается о драматических событиях 1941-1945 годов, конфликте югославского лидера со Сталиным, развитии страны в послевоенные годы и назревании кризиса, вылившегося в кровавую междоусобицу 90-х годов.
Александр Филонов о книге Джона Джея Робинсона «Темницы, Огонь и Мечи».Я всегда считал, что религии подобны людям: пока мы молоды, мы категоричны в своих суждениях, дерзки и готовы драться за них. И только с возрастом приходит умение понимать других и даже высшая форма дерзости – способность увидеть и признать собственные ошибки. Восточные религии, рассуждал я, веротерпимы и миролюбивы, в иудаизме – религии Ветхого Завета – молитва за мир занимает чуть ли не центральное место. И даже христианство – религия Нового Завета – уже пережило двадцать веков и набралось терпимости, но пока было помоложе – шли бесчисленные войны за веру, насильственное обращение язычников (вспомните хотя бы крещение Руси, когда киевлян загоняли в Днепр, чтобы народ принял крещение водой)… Поэтому, думал я, мусульманская религия, как самая молодая, столь воинственна и нетерпима к инакомыслию.
Как детский писатель искоренял преступность, что делать с неверными жёнами, как разогнать толпу, изнурённую сенсорным голодом и многое другое.
Роман известного писателя-историка Сергея Мосияша повествует о сподвижнике Петра I, участнике Крымских, Азовских походов и Северной войны, графе Борисе Петровиче Шереметеве (1652–1719).Один из наиболее прославленных «птенцов гнезда Петрова» Борис Шереметев первым из русских военачальников нанес в 1701 году поражение шведским войскам Карла XII, за что был удостоен звания фельдмаршала и награжден орденом Андрея Первозванного.
Новый роман современного писателя-историка А. Савеличе-ва посвящен жизни и судьбе младшего брата знаменитого фаворита императрицы Елизаветы Петровны, «последнего гетмана Малороссии», графа Кирилла Григорьевича Разумовского. (1728-1803).
Романы известных современных писателей посвящены жизни и трагической судьбе двоих людей, оставивших след в истории и памяти человечества: императора Александра II и светлейшей княгини Юрьевской (Екатерины Долгоруковой).«Императрица тихо скончалась. Господи, прими её душу и отпусти мои вольные или невольные грехи... Сегодня кончилась моя двойная жизнь. Буду ли я счастливее в будущем? Я очень опечален. А Она не скрывает своей радости. Она говорит уже о легализации её положения; это недоверие меня убивает! Я сделаю для неё всё, что будет в моей власти...»(Дневник императора Александра II,22 мая 1880 года).
Вошедшие в том произведения повествуют о фаворите императрицы Анны Иоанновны, графе Эрнсте Иоганне Бироне (1690–1772).Замечательный русский историк С. М. Соловьев писал, что «Бирон и ему подобные по личным средствам вовсе недостойные занимать высокие места, вместе с толпою иностранцев, ими поднятых и им подобных, были теми паразитами, которые производили болезненное состояние России в царствование Анны».