95-16 - [32]

Журналист внимательно изучал Грубера. Почему он не отдал документы? Почему хотел уехать из Гроссвизена? Шель восстановил в памяти разговор, подслушанный в «Крас­ной шапочке».

— Что ты обо всем этом думаешь, Пол?

— Вы осмотрели содержимое чемодана? — спросил Гру­бера американец.

— Я только проверил, лежат ли внутри папки, о кото­рых шла речь, но не заглядывал в них. Да я и не разбираюсь в этих делах…

— Спроси его, Пол, почему он собирался уехать, — вме­шался Шель.

Грубер сел на тахте.

— Это еще что за выдумка? — спросил он.

— Кэрол придется подтвердить мои слова…

Джонсон повернулся к жене. Кэрол смотрела на Шеля.

— Я не понимаю, о чем вы говорите и откуда у вас та­кие сведения, — медленно произнесла она.

— Понятно, — буркнул Шель. Он видел, что Кэрол пы­тается избежать дальнейших осложнений. За это ее трудно было осуждать. Чувствуя на себе вопросительный взгляд Джонсона, он сказал: — Не стоит над этим задумываться, нам предстоит решить более важные проблемы. Каким спо­собом и когда это таинственное лицо собиралось с вами свя­заться? — обратился он к Груберу.

— Я ведь уже говорил: он хотел, чтобы я оставил чемо­дан у себя, пока он кого-нибудь не пришлет.

— Да, но он никого не прислал?

— Не знаю, меня не было в участке.

— Почему?

— У меня были другие планы.

— Какие? — допытывался Шель.

Грубер сжал губы. Журналист вопросительно посмотрел на Джонсона. Тот поднялся:

— Оставь его, Ян. Поехали ко мне домой, там поговорим спокойно.

— Боюсь, нам не удастся поймать такси в этом районе.

— О, я уверен, что господин инспектор предложит нам воспользоваться его автомобилем. Ключи, кажется, у тебя? — И, не дожидаясь ответа, он поднял чемодан. — Пошли! А ты, Кэрол?

Проходя мимо тахты, молодая женщина старалась избе­жать взгляда Грубера. Выходивший последним Шель не су­мел удержать вертевшейся на языке злорадной фразы:

— Спокойной ночи, господин инспектор, приятных сно­видений!

Закрывая за собой дверь, он услышал грубое ругательст­во и усмехнулся. Таинственный противник постепенно теряет контроль над своими марионетками. Ниточки, за которые он до сих пор так ловко дергал, все больше и больше запутыва­ются.

Беспокойная

ночь

Джонсон приготовил бутерброды и сварил кофе. Кэрол ушла, сославшись на головную боль.

— Не знаю, стоит ли продолжать чтение этих чудовищ­ных отчетов, — сказал Джонсон, наливая кофе. — Посколь­ку мы уже знаем, что это результаты зверских опытов докто­ра Шурике, следует обсудить дальнейшие шаги.

— Шурике! Вот единственный человек, который может быть по-настоящему заинтересован в этих бумагах. Но ведь он, кажется, в Барселоне? — спросил Шель.

— Да, сразу же после капитуляции он удрал из Германии в Испанию и до сих пор живет там. — Джонсон пододвинул Шелю тарелку, приглашая его приступить к ужину.

Внезапно у Шеля мелькнула какая-то неопределенная мысль. Где-то в подсознании вертелась незначительная де­таль, к сожалению слишком ничтожная, чтобы за нее можно было ухватиться. Он напряг всю свою волю в надежде, что сможет с помощью этого неуловимого звена связать уже уста­новленные факты, однако на ум приходили только сменяю­щиеся с молниеносной быстротой и без всякой логической свя­зи обрывки мыслей.

Джонсон отставил чашку.

— Я завтра захвачу чемодан с собой и обо всем рас­скажу прокурору. Тогда мы и решим, как поступить с Гру­бером.

— Леон писал в своем письме: «Если о моем открытии узнают, меня не оставят в живых…» — сказал Шель. — И кто-то действительно узнал о его открытии.

— Стоит ли к этому возвращаться? Завтра нашим делом займутся специалисты.

— Леон также писал: «Я никому не могу доверять», — продолжал журналист. — Теории относительно его невменя­емости в свете последних событий утратили многое из своей первоначальной значимости. Доктор Менке… — прервал он себя на полуслове. Тревожная мысль снова мелькнула у него в голове.

— Не думаю, чтобы Менке принимал во всем этом участие.

— Нет… Если сделать из последних событий логические выводы, нетрудно заметить, что многочисленные предпосылки приводят к одному заключению.

— А именно?

Шель не ответил. Он пока еще в страшном напряжении пытался связать между собой оборванные концы нитей.

— Есть! — вдруг с воодушевлением воскликнул он, вы­прямляясь. — Давай-ка откроем еще разок чемодан. Мне хо­чется кое-что проверить, удостовериться…

— Это еще что за новости?

— Заметки на полях! Тот же самый почерк… Я хочу срав­нить характерные особенности…

— С чем сравнить? — спросил Джонсон, раскрывая чемодан.

Шель вынул из бумажника рецепты, которые он забрал из комнаты Леона, потом развязал тесемки верхней папки. Перелистав несколько страниц и обнаружив на одной из них сделанные от руки пометки, он положил рядом рецепты и стал сравнивать форму, наклон и характер соединения букв. Ре­цепты, правда, были написаны по-латыни, но отличались од­ной особенностью, характерной для готического шрифта, некоторые буквы заканчивались острыми углами. Сходство было несомненным. Окончания «ке» в подписях, хоть фами­лии и были разными, ничем друг от друга не отличались.

— Ну погляди же, сравни! Это рецепты доктора Менке, которые я нашел у Леона в комнате. Тот же самый почерк! — Шель вскочил, новое открытие страшно его взволновало. — Менке и Шурике — одно и то же лицо!