9 жизней - [21]

Единственное, о чём он думал, так это о тех секундах, во время которых жаркое пламя будет терзать его тело. Хотя, нет, не только об этом. Он думал о том, что сделал Андреас. У Николая не получилось изменить его, направить его мысли в сторону добра. Но он хотя бы попытался.

В комнате для пыток находился сам епископ, писарь, а также два человека, которые занимались непосредственно пытками. Николая посадили и привязали к стулу.

– Что ж, можешь мне ничего не рассказывать, я всё знаю, – вздохнул епископ. – А ведь я считал тебя своим лучшим инквизитором.

Николай открыл было рот, но епископ повысил голос:

– Молчи! Твоими устами теперь говорит дьявол, и я не хочу ничего знать. Единственное, что я хочу сейчас, так это чтобы ты подтвердил, что ты – помощник дьявол. Конечно, ты будешь всё отрицать, поэтому мы можем сразу приступить…

Договорить фразу он не успел, так как Николай перебил его:

– Я сознаюсь в том, что я – помощник дьявола!

Епископ немного подумал, а потом поднялся и сказал:

– Хорошо, можете увести его.

Николая отвязали, поставили на ноги и повели к выходу.

– Вы будете сожжены завтра в полдень, – добавил епископ.

– Мы? – повернув голову, удивлённо спросил Николай, и пришлось его стражникам тоже остановиться.

– Ну, да, – кивнул епископ. – Ты и охотник на ведьм Андреас.

Видя, что инквизитор непонимающе хлопает глазами, он решил всё объяснить.

– Вместе с вами в отряде в деревню Монрюн ездил мой человек. Он находился в доме и видел, что там происходило. Вчера вечером, как только вы вернулись, он сразу же отправился ко мне и рассказал, что вы всех отпустили. Сначала я решил всё узнать у самого Андреаса. По словам моего человека, это ты надавил на него. Но, как только привели Андреаса, и он услышал, в чём тебя обвиняют, то решил вступиться за тебя. Он сказал, что вина полностью лежит на нём, так как он ошибся, и вы пришли не в ту деревню. В этой же, по его словам, сил зла не было. Я понял, что он тоже помогает дьяволу, и приказал допросить его. После непродолжительных пыток он во всём сознался, и теперь вас обоих сожгут.

Епископ замолчал, а охранники вывели Николая из комнаты и отвели обратно в камеру. Несмотря на то, что завтра ему предстояла казнь, он улыбался. Получается, что он ошибался насчёт Андреаса, и тот смог измениться в лучшую сторону, в сторону добра. И сожжение уже ничего не решит, потому что добро победило.

На следующий день ровно в полдень Николай и Андреас были привязаны к деревянным столбам на площади и смотрели на толпу, наперебой призывающую их гореть в аду. Это была та же самая площадь, и та же самая толпа, что была совсем недавно, когда Николай впервые очутился здесь, только сам он теперь оказался по другую сторону. Николай повернулся к Андреасу и спросил:

– Ты не жалеешь, что пытался спасти меня?

Тот улыбнулся и покачал головой.

– Нет, единственное, о чём я сейчас жалею, так это о том, что снова расстаюсь с Лючией, – он вздохнул. – Ведь я обещал, что мы встретимся.

– Обязательно встретитесь, – успокоил его Николай. – Любая жизнь имеет свойство заканчиваться.

И тут стало темно, так как сзади им на головы надели мешки. «Только бы не закричать», – подумал Николай, и попытался отвлечься от того, что под ним уже начинал разгораться огонь. Он вспомнил своего верного пса Бурана, которого он не успел спасти. А потом всех животных, которых всё-таки спас. И, несмотря на то, что его ноги пронзила дикая боль, улыбнулся. Но тут же сжал зубы. «Только бы не закричать!» – раздался его мысленный крик. И перед тем, как закончились его муки, он успел подумать о том, что не зря отдаёт свою жизнь, так как смог спасти сотни других.

Жизнь четвёртая ОХОТНИК

Глава 19

Очнулся Николай от настойчивого женского голоса.

– Тихомир! – звала кого-то эта женщина.

Он открыл глаза и заморгал, совершенно не понимая, где он находится. В небольшой комнате с очень маленьким окном и массивной, судя по всему дубовой, дверью, находилось не менее двадцати человек. Были здесь и мужчины, и женщины, и дети. Некоторые из них смотрели на Николая. Особенно внимательно на него смотрела женщина, которая сидела вместе с ним на одной скамейке и обнимала маленьких мальчика и девочку.

– Тихомир, – повторила она. – Как думаешь, что с нами будет?

Николай понял, что эта женщина обращалась к нему. Он пожал плечами, а сам стал думать, куда он попал на этот раз. Похоже, что его звали Тихомир. «Какое-то имя древнерусское», – подумал он. Да и вся обстановка в комнате, и то, как они все были одеты, навевало мысли о том, что здесь происходят съёмки какого-то фильма о Киевской Руси. Казалось, что дверь вот-вот откроется и в комнату войдёт князь в какой-нибудь нарядной рубахе и со светлой короткой бородой.

– Не думаешь ли ты, что твой муж прямо тебе скажет, что нас убьют, как и остальных? – отозвался мужчина, сидящий у противоположной стены. – Но, если мы находимся там, где я думаю, то, скорее всего, нас действительно убьют.

«Ага, значит это моя жена, а рядом с ней, наверное, наши дети», – подумал Николай.

– А за что нас убивать? – всхлипнула она. – Что мы сделали плохого? Жили себе спокойно своей небольшой охотничьей общиной в лесу, даже к людям почти не выходили. Только раз в год зимой ездили на ярмарку в город к князю Михаилу Всеволодовичу, обменивали шкурки животных на различные товары.