8848 - [45]

Кувшинов начал прокручивать один за другим варианты, но пока не попадалось ничего, за что бы можно было зацепиться.

— Издержки профессии, — продолжал вещать мужик. — Может, для кого-то внешность всего лишь бренная оболочка, но я зарабатываю этим себе на жизнь. Это мой хлеб!

Хлеб запутал Кувшинова еще больше, но Илья Тимофеевич не стал лезть в дебри — мало ли кто чем зарабатывает — и все-таки, как ему показалось, нащупал суть.

«Накладка пятнадцать на пятнадцать в форме круга», — аккуратно зафиксировал в ведомости Кувшинов (луну в форме полукруга можно было вырезать и самостоятельно). Но, чуть подумав, зачеркнул и написал заново: «Чтобы все вновь заколосилось».

— А можно побыстрее? Ну или хотя бы к следующему сезону? — повернувшись лицом к Кувшинову, заискивающе попросил мужчина.

Кувшинов опять не понял, к какому такому сезону, и решил тоже схитрить — весь подобрался, чуть не сложил ручки по японскому церемониалу, дескать, человек маленький, хата с краю, могу только зафиксировать и передать в следующую инстанцию.

Илья Тимофеевич, безусловно, лукавил, он, конечно, не был истиной в последней инстанции, но и от него зависело многое, одну просьбочку всегда можно придержать, другую — пустить раньше, и работа при этом вроде как работается, комар носа не подточит — любому чиновнику известны подобные фокусы.

— А как, по вашему мнению, поможет? — продолжал подхалимничать загадочный мужчина.

— Гражданин! — вдруг переменился в лице чиновник. — Мне-то откуда знать! — Сказано это было неожиданно резко, Кувшинов аж сам скривился, тем не менее, чтоб не задавали глупых вопросов, иногда требовалось, как он выражался, на посетителя рявкнуть.

— Да-да-да! — с извиняющимся видом скукожился проситель. — Вы абсолютно правы! Я просто подумал, раз уж вы тут сидите… возможно, вам больше известно? — подняв одно плечико, предположил мужчина.

«Мы здесь совсем не за этим сидим!» — Кувшинов чуть было опять не прикрикнул на посетителя, но сдержался.

— Да откуда ж мне знать… Вы — там, а я — тут! — Илья Тимофеевич был сама наивность.

Проситель, конечно, не мог знать, что Кувшинову строго-настрого запрещалось вносить какие-либо замечания, разъяснения, не приведи Господи — давать советы. Его дело только зафиксировать — и следующий! Зафиксировать — и следующий! И никаких разжевываний! Котелок-то каждому какой-никакой, а выдан!

Проситель, как будто не желая отрывать от чиновника влюбленных глаз, стал пятиться к двери. Курс по мере хода сбился, мужчина наскочил на стену и теперь, ощупывая её пальцами, пятился вбок в поисках выхода. — А вы ничего не перепутаете? — напоследок спросил он.

— Это вы там всё путаете, — нечаянно огрызнулся Кувшинов. — А мы, уж поверьте, здесь ничего никогда не путаем! Не приучены! — Кувшинов еще подумал и добавил: — Уж будьте уверены!

Последняя долетевшая до посетителя фраза была сказана несколько грубовато, но, как ни странно, именно она вселила в просителя уверенность в непогрешимости их конторы и невозможности всякого рода оплошностей. Довольный, с твердой верой в то, что, когда над головой его наконец погаснет свечение, жизнь его снова наладится, проситель тихонечко прикрыл наконец найденную дверь.

***

Оставшись один, Кувшинов потянулся к верхней пуговице рубашки. Едва он успел расстегнуть воротник, как на месте только что исчезнувшего человечка выросла дама. Илья Тимофеевич спохватился, кинулся застегивать пуговицу, заковырялся, толстый палец неожиданно застрял в дырке, чиновник стушевался. У Ильи Тимофеевича было особенное отношение к дамам — он был уверен, что вся сладость жизни от них, но и вся пакость от них тоже! В свое время Кувшинов от них натерпелся и теперь старался быть с дамами настороже, во всеоружии! Лучшим из своих орудий Кувшинов считал галантную невозмутимость. Дамские методы, все наперечет, ему были хорошо известны: наушничанье, ябедничанье, подкуп и, наконец, обольщение. Однако знания без практики — пыль, их еще нужно уметь применять, Кувшинов-то и раньше не был особенно матерым, а без практики и вовсе заржавел.

Дамочка не спешила подходить, для начала дала себя разглядеть.

«Ага, вот, значит, какие мы из себя…» — Кувшинов чуть было не съехал с кресла под стол, однако не дал себе смалодушничать; вместо этого он смело глянул даме в глаза и включился в игру, решив тряхнуть стариной. Первым делом Илья Тимофеевич оценил пропорции. Пока он их оценивал, пропорции начали двигаться в его направлении. Илья Тимофеевич вжался в кресло. Не выдержав устремленного на него взгляда, вскочил, чуть было не свалив при этом кресло, как-то нервно моргнул, причем одним глазом — это его и сгубило!

— Что вы хотели… — Чиновник не договорил. Дамочка без спросу обошла спасительный стол. Два плотных образования уперлись ему в грудь.

— А вы как считаете? — медленно, одними губами проговорила дамочка.

Илья Тимофеевич схватился за рубаху, расстегнул еще одну пуговицу, в ужасе замер, испугавшись своего необдуманного действия и возможной ответной реакции, снова кинулся застегивать пуговицу… Выглядело все до безобразия глупо. Дамочка хмыкнула, оценивая масштабы нанесенного ею смущения. Чтобы не дать себя окончательно проглотить, Илья Тимофеевич прибег к последнему спасительному средству: