7 способов соврать - [72]

После ужина я веду Расса в его комнату. Мы поднимаемся по крутым ступенькам нога в ногу.

– Раз, два, левой, – говорю я в ритме марша, и он каждый раз всплескивает ручонками, задевая свои удлиненные шорты.

К комнате примыкает крошечная ванная типа углового шкафа. Мы вдвоем втискиваемся туда, чистим зубы. Я смотрю на макушку брата, и мне кажется, что мир начинает вращаться, как при головокружении, и я вспоминаю, как сам в детстве вместе с отцом чистил зубы. Каждый вечер, на протяжении многих лет.

В глазах жжет. Я смотрю в зеркало, моргаю, сплевываю, полощу рот, снова сплевываю.

Вывожу Расса из ванной и переодеваю его в пижаму.

– Почитай, – просит он, когда я укладываю его в постель.

Пару месяцев назад мама переложила его из детской кроватки на односпальную кровать. Я усаживаюсь рядом с ним на выцветшее одеяло, достаю из-под кровати книжку «Там, где живут чудовища»[57] и открываю ее на том месте, где мы остановились, – на странице с желтыми глазами, крошечной алой лодкой и сердитыми дикими симпатягами, щелкающими страшными челюстями. Показывая братишке иллюстрации, я говорю притворно рычащим тоном:

– Мы тебя съедим – мы так тебя любим.

И Расс с округлившимися глазами и серьезным выражением лица вскидывает руку и машет на прощание, как герой сказки – мальчик в костюме чудовища, когда тот садится на свой личный корабль и уплывает.

Так долго, крепко, без снов, как этой ночью, я не спал уже много месяцев. Проснувшись утром, не слышу криков в коридоре. Принимаю горячий душ, почти кипяток, так что аж кожа раскраснелась. Еду в школу на скорости ниже дозволенной. На уроке истории США пишу конспект. Иду по коридорам твердым шагом, со светлым взглядом, а в голове ощущение пустоты, словно кто-то крюком залез мне в ухо и рывком вытянул мозг.

Звенит звонок на большую перемену, напоминая мне, что аппетита у меня нет. Я даже курить не хочу. Не то чтобы я думаю об этом, но тяги к курению не чувствую уже несколько дней – с прошлой пятницы. Для меня это большой перерыв, но я почему-то не скучаю по травке.

Вхожу в класс Гарсии – до часу дня, пока он на обеденном перерыве, здесь будет пусто – и бросаю рюкзак на свою парту. В глубине кабинета – огромный стеллаж, на который Гарсия повесил табличку «КНИЖНЫЙ УГОЛОК». Я замечал, что ребята из поэтического общества всегда на него смотрят с вожделением. Я подтаскиваю к стеллажу стул и рассматриваю корешки книг, выставленных в алфавитном порядке. Здесь солидные серьезные издания в твердой обложке типа «Сатанинских стихов» и «Преступления и наказания» стоят вперемежку с тонкими книжками в мягком переплете. На последних названия напечатаны крупными пляшущими буквами, и на вид они не длиннее, чем адаптированные издания с обилием иллюстраций. Я вожу пальцем по корешкам, вспоминая те полчаса в воскресенье, когда дочитывал «Ад». К тому времени я уже настолько привык к поэтическому слогу Данте, что взгляд скользил по строкам, как шелк по коже; мне лишь несколько раз пришлось поискать определения к отдельным словам. Я уже и забыл, с каким увлечением читал, когда был младше: образы ярко пылали в сознании, воображение вспыхивало, как высеченный огонь, с каждой переворачиваемой страницей.

Я беру с полки книгу в серой суперобложке под названием «Монарх из черного стекла», открываю ее.

В тот день, когда Верн исполнилось одиннадцать лет, за ней пришел первый советник монарха.

Повествование льется в меня как вода, я погружаюсь в него с головой, едва успевая перелистывать страницы. Я никогда не читал так быстро, и это не Данте, но каждый раз, когда главной героине удается перехитрить военного или она выясняет что-то о своем прошлом, мой интерес возрастает, пока я полностью не перемещаюсь из этого мира в тот, ненастоящий.

– Мэтт, – выдергивает меня из причудливого читательского марева чей-то голос.

Я оборачиваюсь. В дверях стоит, склонив набок голову, Оливия с вишневыми губами.

Я встаю:

– Оливия, привет.

Она идет к своей парте, бросает на стул рюкзак:

– Что читаешь?

– Нечто под названием «Монарх из черного стекла», – отвечаю я.

– А, слышала. Любишь фэнтези?

– Люблю.

Оливия подходит к «книжному уголку», скользит взглядом по названиям. Я беру с полки скрепку и, пометив страницу, захлопываю книгу.

– Послушай, – говорит она, – я хотела не эсэмэской, а лично поблагодарить тебя за субботний вечер.

– Конечно. А то вы вдвоем до скончания века наводили бы там порядок.

– Да, за это тоже, но я имела в виду Дэна.

Я внимательно смотрю на нее. Глаза Оливии, обрамленные короткими темными ресницами, пытливы.

– Ну да, он вел себя по-хамски, – говорю я.

– Все нормально? – спрашивает она. – Какой-то голос у тебя…

– Какой?

– Отстраненный, что ли, – пожимает она плечами.

– Да, нормально.

– Что-то случилось?

– Не знаю, – отвечаю я. – То есть да, но тебе это вряд ли интересно.

– Интересно.

Я прислоняюсь к стеллажу:

– Вчера вечером я узнал, что мои родители разводятся.

Губы Оливии чуть раздвигаются в беззвучном «ох», она сочувственно щурится, а я опускаю голову.

– Мне очень жаль, – произносит она.

Я пытаюсь рассортировать мысли, что мельтешат в голове, вытесняя одна другую.