52 причины моей ненависти к отцу - [49]

Беседа течет легко, Кастаньо делятся историями о прошедшем дне и людях, с которыми они встречались. Роландо с энтузиазмом рассказывает о моих занебесных оценках в Угадай Кто В Автокафе, и все просто взрываются смехом после его пересказа моей пылкой встречи с гильотиной.

Наблюдая за общением Роландо и его семьи, легкостью диалогов, привычными подтруниваниями, понимающими взглядами после давнишних шуток, я понимаю, сколь странно и непривычно это для меня. Словно я зоолог, изучающий редкие виды животных в их естественной среде обитания.

Значит, вот так ведут себя настоящие семьи?

Они общаются. Заставляют друг друга смеяться. Их теплые улыбки и нежность кажутся такими же естественными, как лучи солнца.

Они сидят вместе. За одним столом. Вместе едят. Без фотографа, который документирует сие событие для следующего выпуска журнала «Time».

А затем, подобно холодному арктическому ветру, реальность поражает меня.

Странные и необычные не они. А я. Это я не вписываюсь. Это я не могу ничего понять до конца.

Моя семья — редких вид животных, за которым все хотят наблюдать в естественной для них среде обитания. Которую все хотят изучать, и фотографировать, и обсуждать — о ее корнях и том, как ее члены взаимодействуют друг с другом.

Ну, почти все.

Если Роландо и предупредил своих родителей о том, кто я такая и кто мой отец, то по ним это не заметно. Они не относятся ко мне так, как все остальные. Они не спрашивают, какие авто я вожу или каково быть дочерью одного из самых богатых людей в мире. Большинство людей, с которыми я знакомлюсь, не хотят знать обо мне. Они хотят знать, что я могу для них сделать. Могу я передать их демо-диск главе звукозаписывающей компании? Могу я представить их сексуальному режиссеру, приехавшему в город? А вот моё любимое: «Могу я передать их резюме своему отцу?»

Я нахожу последнее особенно забавным, потому что не похоже, что мой отец наймет кого-то по моей просьбе.

Родители Роландо же ведут себя так, словно я просто еще один друг их семьи. Желанный гость за обеденным столом. И никогда не была этому столько благодарна.

Я никогда не чувствовала себя более обычной.

— Значит… — привлекает внимание мистер Кастаньо, когда его жена, шагая вокруг стола, наливает кофе в разномастные чашки. — Как тебе работается в «Доне Жуане»?

Я вздыхаю.

— Ну, давайте просто скажем, что я померла бы, не будь там вашего сына. Он ловко превращает тюрьму в Диснейленд.

Миссис Кастаньо ставит чайничек на стол и поглаживает голову сына, прежде чем вернуться на свое место, потягивая кофе.

— Роландо всегда был жизнерадостным ребенком, — хвастает она. — Где бы он ни был и что бы ни делал, всегда находил себе развлечение. Когда ему было шесть…

— Ну нет, — вставляет Роландо, протягивая руку перед матерью, словно пытается предотвратить ее от удара о лобовое стекло при резком торможении автомобиля. — Тут, пожалуй, мы закончим с историями о детстве.

Присутствующие за столом взрываются смехом, а миссис Кастаньо сжимает губы в усмешке, вняв его просьбе.

— Как у тебя так получается? — с нетерпением спрашиваю я. — Как ты изо дня в день показываешься там и ведешь себя так, словно это работа твоей мечты?

— Ха! — восклицает он. — Это определенно не работа моей мечты. Ты действительно думаешь, что мне нравится ежедневно разносить тако за 99 центов? Да я ненавижу это! Единственное, чего я хочу, — стать тренером НБА.

— Серьезно? — спрашиваю я, несколько удивленная. — Ты хочешь этим заниматься?

Роландо серьезно кивает.

— Именно так. Это была моя мечта, когда я был ребенком. В пять я играл в баскетбол перед телевизором. А последние три года я на добровольных началах работаю тренером Междугородной детской лиги.

— Он очень увлечен этим, — гордо добавляет мистер Кастаньо. — Как-то на Рождество мы подарили ему магнитную доску, и он без остановок целую неделю сидел и смотрел баскетбольные матчи, рисуя всякие графики и пунктирные линии на этой доске. Это был наш лучший ему подарок.

Я качаю головой, сбитая с толку.

— Но ты всегда такой счастливый в «Доне Жуане». Как такое возможно, если ты явно хочешь заниматься абсолютно другим? Как можно так радостно делать что-то, что ты ненавидишь?

— Счастье возникает не от работы, — нетерпеливо отвечает миссис Кастаньо, тягучий испанский акцент превращает слова в поэзию. — В противном случае большая часть мира была бы несчастна.

Хочется ответить ему аргументом, что большая часть мира и является несчастливой. По крайне мере, насколько я могу судить. Но что-то заставляет меня молчать. Воздержаться от разрушения вечера моим цинизмом.

— В испанском языке есть такое выражение, — говорит мистер Кастаньо. — No hay mal que por bien no venga.[35]

— Вслед за плохим, — медленно перевожу я, — всегда приходит что-то хорошее?

— Sí, — отвечает он, и я не могу разгадать его странный взгляд. Занимает время, чтобы понять. И узнаю я его только потому, что видела его несколько минут назад. Когда он так же смотрел на Роландо.

Это гордость.

Отцовская гордость.

— Это значит, — продолжает он, — что у всего есть две стороны. Там, где есть что-то плохое, есть и что-то хорошее. Кажется, в английском языке это называется «свет надежды».