50 и один шаг назад - [78]

— Урод! — От злости и обиды я не знаю, откуда во мне было столько силы, столько желания отомстить ему за эти слова, что я замахиваюсь и ударяю отца по щеке.

Только через секунду я понимаю, что сотворила, но адреналина в теле так много, меня трясёт от него. Я готова драться, серьёзно драться со своим отцом, загрызть его зубами за его отношение ко мне, к нему, за унижение. С гордостью и всей ненавистью к нему я поднимаю подбородок. Буду защищать своё и пусть против отца, но буду. Никто не заберёт у меня его, никто не оскорбит его больше. Никто, потому что он мой!

Двадцать восьмой шаг

Он держится за щёку и шокировано замолкает, но затем хватает меня за локти, с силой сжимая их, и встряхивает.

— Сука! А теперь слушай меня внимательно, больше ни шагу без моего ведома. Встретишься с ним, я убью тебя, поняла? С этого момента, ты делаешь то, что я скажу тебе. Теперь я узнал о тебе всё, какая стерва выросла на самом деле. Никогда не прощу тебя за то, что ты подняла руку на меня! Неблагодарная тварь! — Он с напором и всей мужской мощью трясёт меня и толкает. Я ударяюсь спиной и затылком о стену, от боли я всхлипываю, а перед глазами резко появляются чёрные точки.

— Надо было лупить тебя! А не жалеть и любить! Ты недостойна этого! Только обращения, как с девкой, коей ты и являешься! — Яркая вспышка на левой щеке, отдающаяся в виске тупым ударом, и я хватаюсь за горящую щёку, ощущая во рту металлический вкус.

— Нравится? Начиталась книжек, и решила попробовать пожёстче?! Так я тебе сейчас покажу, что такое пожёстче! — Он судорожно расстёгивает ремень, а мои глаза наполняются слезами. От шока, от страха в организм поступает огромное количество энергии, и я отскакиваю от него. Я не узнаю своего отца, ведь мужчина напротив меня брызжет слюной, весь красный и совершенно потерял человеческое обличье.

— Ты ничего не стоишь! Ни капли не стоишь его! Да, я буду защищать его от таких как ты! И всё отдам за него! Только попробуй тронуть меня! Ты говоришь, что он плохой, что он ужасный! А ты, посмотри на себя, — плачу я, с ужасом осознавая, что мой отец и есть чудовище, готовое разорвать меня.

— Кем ты стал, папа? Кто сделал тебя таким? За что ты так ненавидишь меня? Я ведь ничего… ни капли не сделала плохого! А ты… у меня есть за что ненавидеть тебя. И в отличие от тебя Ник ни разу не позволил себе такого, ни разу! Так что он в миллион… миллиард… триллион раз лучше тебя! Это ты ублюдок, а не он! Это ты отребье, ты сам поднялся из низов! Ты сам купил мать красивыми словами и своим членом! Ты намного хуже Ника, потому что в тебе всё напрочь фальшивое! — Кричу я, а отец замахивается и в следующий момент моё плечо вспыхивает от боли. От силы удара меня толкает прямо на высокую керамическую вазу, и я падаю вместе с ней. Сильнейший грохот наполняет пространство, и затем сменяется моим стоном.

Я не могу понять, где мне больно, но так больно. Из моего горла вырываются хрипы и плач, когда я, открывая глаза, смотрю на осколки, которые разорвали кожу моих рук. Ладони, запястья, локти, нога — всё пульсирует от этой встречи.

— Мишель, — испугано выдыхает отец, подбегая ко мне, но от страха внутри, от боли во мне появляются силы, отползти, оставляя после себя мазки крови и выставить вперёд дрожащую руку.

— Не подходи… не подходи ко мне… знать тебя не хочу, — надрывисто произношу я, поднимаясь по стенке, ощущая, как в ступни впиваются миллион мелких иголочек и это заставляет их дрожать.

— Ты вынудила меня… вынудила…

— Вынудила? — Сквозь плач удивляюсь я его словам. — Нет… ты хотел этого, именно этого. Причинить мне боль, дать понять, что ты сильный. Только вот он намного сильнее и намного добрее, чем ты. Никогда не устану это повторять, никогда не предам его ради тебя. Потому что ты больше недостоин моей любви… недостоин прощения.

— Раз так, то пошла вон отсюда, — рычит он и снова замахивается на меня ремнём, но я успеваю проскользить по стене, и рядом со мной раздаётся удар. Я кричу, закрывая лицо руками, и срываюсь с места.

Меня в спину подталкивает страх, а сердце отдаётся в ушах, когда я плача пытаюсь бежать к двери, слыша крик отца, чтобы вернулась. Но я больше не могу, я на пределе. Мне необходима защита. Его защита. Ника. Мои вещи так и лежат на тумбе, и я хватаю сумку, затем пуховик, угги и вылетаю за дверь. Едва сумев дойти до лестницы, я больше не чувствую боли, только яркие краски перед глазами. Бордовые краски, они вокруг меня, и я опускаюсь на ступеньку, пляшущим зрением осматривая изрезанные ступни, и натягиваю обувь.

Скорее всего, в такие моменты, тело ведёт адреналин, который ставит крест на порезах, украшающих мои руки. Болевой шок, которому подверглась я, ведёт меня дальше. Мне всё равно, просто всё равно, насколько это мучительно, потому что я, хромая и чуть ли не падая, дохожу до машины. Трясущимися руками, открывая её, я забираюсь внутрь. Я не знаю, что мне делать, только плачу.

Меня разрывает, настолько сильно, что я не могу сдержать рыданий в голос, пока пытаюсь завести «Ауди». Глаза застилают слёзы, бесконечно омывающие моё лицо. Руль прокручивается в руках, когда я нажимаю на педаль газа, рвано выезжая на дорогу, и я едва не попадаю в аварию, не сумев удержать его. Ладони горят, оставляя яркие следы на светлой коже вокруг. Но я не чувствую… какое-то светлое пятно по бокам моего зрения, и я жмурюсь, стуча зубами. Тела даже не чувствуется, словно это не я бросаю криво автомобиль, шатаясь и двигаясь к массивным воротам.