5 декабря 1965 года - [8]

САДОМСКАЯ Наталья Николаевна, историк-этнограф, испанист, кандидат исторических наук. В 1974 с мужем, известным философом-диссидентом Б.И.Шрагиным (1926–1990), эмигрировала в США. В 1994 вернулась в Россию, преподает в РГГУ.

СИНЯВСКИЙ Андрей Донатович (лит. псевд. Абрам Терц) (1925–1997), критик, литературовед, прозаик. В сентябре 1965 арестован, в феврале 1966 осужден на 7 лет лагерей за публикацию своих произведений за рубежом. После освобождения эмигрировал во Францию. Преподавал русскую литературу в Сорбонне.

СТРОЕВА Елена Викторовна (1930–1975), во второй половине 1960-х — начале 1970-х была близка к правозащитному движению. В 1972 с мужем, Ю.Титовым, эмигрировала. Жила во Франции. Покончила с собой.

ТИТОВ Юрий Васильевич (р. 1928), художник. В 1960-х — начале 1970-х участник правозащитного движения. В мае 1972 эмигрировал. Живет во Франции.

Документ

Гражданское обращение

Несколько месяцев тому назад органами КГБ арестованы два гражданина: писатели А.Синявский и Ю.Даниэль. В данном случае есть основания опасаться нарушения закона о гласности судопроизводства. Общеизвестно, что при закрытых дверях возможны любые беззакония и что нарушение закона о гласности (ст. 3 Конституции СССР и ст. 18 УПК РСФСР) уже само по себе является беззаконием. Невероятно, чтобы творчество писателей могло составить государственную тайну[4].

В прошлом беззакония властей стоили жизни и свободы миллионам советских граждан. Кровавое прошлое призывает нас к бдительности в настоящем. Легче пожертвовать одним днем покоя, чем годами терпеть последствия вовремя не остановленного произвола.

У граждан есть средства борьбы с судебным произволом, это — «митинги гласности», во время которых собравшиеся скандируют один-единственный лозунг «Тре-бу-ем глас-но-сти су-да над…» (следуют фамилии обвиняемых), или показывают соответствующий плакат. Какие-либо выкрики или лозунги, выходящие за пределы требования строгого соблюдения законности, безусловно являются при этом вредными, а возможно и провокационными и должны пресекаться самими участниками митинга. Во время митинга необходимо строго соблюдать порядок. По первому требованию властей разойтись — следует расходиться, сообщив властям о цели митинга.

Ты приглашаешься на митинг гласности, состоявшийся 5 декабря с.г. в 6 часов вечера в сквере на площади Пушкина, у памятника поэту.

Пригласи еще двух граждан посредством текста этого обращения.

Личный архив В.Б.Вольпиной

Рассказывает Виктория Вольпина

Я помню, какое впечатление на Алека произвела история с Синявским и Даниэлем. Это был 1965 год, сентябрь. Мы жили тогда на даче в Голицыно. Никогда не забуду, как Алек приехал совершенно черный, с опрокинутым лицом. Был уже почти вечер, очень густые сентябрьские сумерки, тут же перешедшие в вечер. Он сказал: «Давай выйдем из дома, я хочу тебе что-то рассказать». У нас было постоянное ощущение, что нас подслушивают. Так оно, кстати, и было. Мы вышли на улицу, и он мне рассказал об аресте. Рассказал и на какое-то время замолчал. И дальше он начал думать. Потом он сел работать — что-то писать. По тому, как он работает, я всегда знала, что он пишет — математико-логические труды или какие-то гражданские сюжеты.

Недели две он бегал по Москве. Он был очень подвижен, легок на ногу, ему за вечер трех-четырех человек объехать было совершенно естественно. Начал собирать сведения, выяснять что и как. Какое-то время шла внутренняя работа, осмысление. Насколько я понимаю, идея «Гражданского обращения» сформировалась только в октябре, даже к концу октября. Сама подготовка к демонстрации заняла очень немного времени — недели три, не больше месяца. «Гражданское обращение» появилось, по-моему, то ли где-то перед ноябрьскими праздниками, то ли после. Но он писал его довольно долго, я думаю, дней десять, несмотря на мои опасения. Я безумно трусила и боялась за него. По тому напряжению, какое я чувствовала в Алеке, я поняла, что он на пороге каких-то очень серьезных поступков. И я, конечно, была в панике: если арестовали Синявского и Даниэля за книги, то, хотя он за свою книгу вроде бы отсидел, ему это припомнят, потому что срока давности нет.

Я ожидала, что будет какая-то уличная провокация, что его просто побьют в подъезде. Я пыталась не отпускать его одного. Но тут, хотя обычно мы почти всегда ездили вместе, Алек впервые начал избегать брать меня с собой. Под разными предлогами он начал от меня отделываться, понимая, что я буду пытаться контролировать и тормозить опасную для него деятельность. Какое-то время я еще пыталась говорить ему, что ЭТО сделает невозможным его работу как математика, что это вообще перекроет ему любые возможности нормального научного существования… Бесполезные были уговоры.

Он меня не пытался убедить. Не то чтобы отмахивался, но объяснял, что не видит опасности, а если она возникнет, то ничуть не большая, чем для всех остальных.

Идея демонстрации возникла, когда «Гражданское обращение» было доформулировано. И до середины ноября я еще всхлипывала и пыталась каким-то образом предотвратить опасность.

У многих друзей первая реакция была: «Ты сошел с ума!» Но логически они его переубедить, естественно, были не в состоянии, а никаких доводов об опасности он не принимал. У него был лозунг: «Долой инстинкт самосохранения и чувство меры!» На этом постулате Алек строил свои отношения с государством.