365 сказок - [461]
Пекарь ушёл к печам, принялся за тесто.
Был у него секрет, был, и ради спасения города он решился на то, чего никогда ещё под Рождество не делал.
Пекарь трудился всю ночь, и полки в его булочной ломились от всякой сдобы. В предрассветной темноте вынес он пирог и ветру. Тот подхватил его и унёсся в тёмное пока ещё небо, продолжавшее сорить снеговой крошкой.
— Что ж, придётся ли по вкусу зиме рождественское настроение? — вздохнул пекарь и вернулся в булочную — снять последние противни, разложить булки по корзинкам.
С утра к нему встала целая очередь. Все забирали покупки, неслись домой с предвкушением. Только улыбка у пекаря была слабой, точно извиняющейся. Поздравляя его с наступающим Рождеством, никто не задерживался надолго, чтобы узнать, что же случилось.
А вот уже дома каждого покупателя ждал привкус разочарования. Вкусны были и пироги и булки, каждый крендель и сахарный калач, но всё же им чего-то не доставало, только и не угадать чего.
Пекарь же, распродав все пироги до последнего, закрыл булочную и поднялся в свои комнаты, сел у окна и грустно всмотрелся в перемигивающиеся фонарики на соседней улице. У него был секрет, умение, что он перенял от учителя.
Он знал, как замесить тесто с улыбкой, как добавить надежды, как вылепить крендель с радостью, как подсыпать в начинку праздничное настроение. Вот только неоткуда ему было взять таких ингредиентов, как только из самого себя. За ночь, выпекая пирог для зимы, потратил он всё до последней крошки праздничное настроение, а остальные булки получились пустыми.
Никогда прежде он так не делал, и теперь грустил, зная, что и с грустью позже испечёт себе пирог. Такой, который никому больше есть не стоит.
Незадолго до полуночи понёсся по улицам ветер, принёс с собой снег и метель, но что за снег, что за метель. Будто воздух сам собой стал пахнуть праздником. Выбегали люди на улицы, пели, за руки держались, танцевали, счастливые. Позабыто было угощение на столах, зато сколько игр в снежки, сколько смеха рассыпалось в каждом переулке.
Смотрел на это пекарь и чуть улыбался. Съела зима его пирог и пришла благодарить, принесла то самое настроение, что прежде горожанам не досталось. Он тоже вышел за порог, не удержался, встал на крыльце булочной. Снежный вихрь взметнулся рядом.
— Угодил, — рассмеялся ветер.
Пекарь лишь отмахнулся от него.
— Эй, сосед! — вдруг выскочил, смеясь, хозяин фруктовой лавки, стоявшей на углу. — Я уж думал, не удались твои пироги сегодня, а нет! На самом деле они только вечером сработали. Вот спасибо тебе за праздник.
— Спасибо!
— Спасибо!
Голоса зазвучали со всех сторон.
— За крендель!
— За булку!
— За пирог с брусникой!
— За имбирный кекс!
Стоял пекарь и улыбался, а в груди у него зарождались ингредиенты для новых пирогов.
— Но послушай, это рождественское настроение принесла зима, — шепнул ему на ухо ветер. — Отчего они благодарят тебя?! Как же так?!
— Вкус, — чуть пожал плечами пекарь. — Вкус-то им с детства знаком.
И ушёл с крыльца заводить тесто на новые пироги, а вокруг звенела, пела и танцевала в честь Рождества зима, спустившаяся с гор.
340. Огонь маяка
Я вновь стоял перед бездной, переполненной чернотой. Тьма усмехалась мне в лицо, словно хотела сказать, что она — единственная реальность. Я смотрел в лицо мраку, и мне нужно было сделать только один шаг, чтобы он наконец-то поглотил меня.
Память лишь на мгновение показала мне тысячи моих попыток избежать или противостоять. Сейчас ни одна из них не казалась верной. Разве путь в темноту — не такой же путь? Разве им не стоит пройти?
Бездна скалилась клыками чёрной пустоты, но я не чувствовал страха, лишь желание шагнуть вперёд. Стоя на самом краю, я всматривался до боли в глазах, только не чтобы найти свет, а чтобы вместить как можно больше темноты.
Улыбка бездны становилась всё шире, слышался шёпот, кто-то или что-то праздновало победу, я провёл ладонью по лицу. Кончики пальцев ощутили следы слёз.
Пробуждение было болезненным. Точно уходящий сон ударил меня в грудь или вонзил нож под сердце. Сев на постель, я с трудом сфокусировал взгляд. В комнате царил полумрак — за окном шёл сильный дождь — из тех, что приключаются только в декабре. Холодный и тяжёлый. По стёклам медленно скатывались капли, из водостоков хлестали потоки — я слышал их, пусть и балконная дверь, и окно были закрыты. Густой голос дождя наполнял собой весь дом.
Я поднялся с постели и оделся. Было зябко, тянуло сыростью, запахом остывшей и влажной земли, прелой листвы, почерневшей и почти превратившейся в грязь.
Спустившись на первый этаж, я обнаружил, что огонь в камине погас. Это случилось так давно, что даже уголь уже был совершенно холодным. Сначала мне хотелось снова разжечь его, но затем я отступил, отвернулся от каминного зева и опять взглянул в окно.
Декабрьский дождь выстукивал печальную песню, звенел о жесть подоконника. Мне нужно было идти.
Дождь встретил меня холодными объятиями. Несмотря на куртку, я промок насквозь, но почему-то совсем не замёрз, а может, сразу замёрз так сильно, что уже не чувствовал холода. Под ногами хлюпала вода, а кое-где и жидкая грязь. Я прошёл знакомыми улицами и свернул к холмам. Лесные тропинки развезло, потому я пошёл напрямик — по размокшей листве идти всё равно было легче.
Доминик Вейл — известный художник, ведущий уединённый образ жизни. Дни и недели у него расписаны по минутам, и он никогда бы не отказался от собственных ритуалов, если бы… в городе не появился убийца, чьи преступления заставляют Доминика снова и снова задаваться вопросами — что есть красота, не должно ли творцу выискивать новые, даже кажущиеся жуткими способы запечатлеть и раскрыть её зрителям? Может ли чужая жизнь стать холстом для художника? Метки: психические расстройства, современность, художники, серийные убийцы, убийства, детектив, дружба, смерть второстепенных персонажей.
Казалось, ещё вчера Класта был всего лишь мальчишкой с побережья, одним из тех, кто гонял чаек у доков да воровал рыбу из корзин, а сегодня он превратился в ученика мага, да какого мага!.. Метки: приключения, драконы, дети, трудные отношения с родителями, фэнтези, вымышленные существа, учебные заведения. Примечание для особенно внимательных — у имени Класта есть полная форма «Кластас». Она иногда используется в тексте.
Когда-то мальчишка с побережья, а теперь — без пяти минут Мастер — Класта готовится сдать последний экзамен. Однако придётся защищаться не перед преподавателями, а перед самой жизнью, придётся выйти на настоящий бой с противником, умеющим отбирать чужую магию. Тяжело было в учении, легко ли будет в бою? Продолжение истории «Тяжело в учении». Метки: приключения, драконы, подростки, преподаватели, леса, магические учебные заведения, магия, трудные отношения с родителями, фэнтези, вымышленные существа, нелинейное повествование.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.
Сборник «Поговорим о странностях любви» отмечен особенностью повествовательной манеры, которую условно можно назвать лирическим юмором. Это помогает писателю и его героям даже при столкновении с самыми трудными жизненными ситуациями, вплоть до драматических, привносить в них пафос жизнеутверждения, душевную теплоту.
Герой романа «Искусство воскрешения» (2010) — Доминго Сарате Вега, более известный как Христос из Эльки, — «народный святой», проповедник и мистик, один из самых загадочных чилийцев XX века. Провидение приводит его на захудалый прииск Вошка, где обитает легендарная благочестивая блудница Магалена Меркадо. Гротескная и нежная история их отношений, протекающая в сюрреалистичных пейзажах пампы, подобна, по словам критика, первому чуду Христа — «превращению селитры чилийской пустыни в чистое золото слова». Эрнан Ривера Летельер (род.
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.