365 сказок - [451]

Каждое утро девушка выходила из дома и шла давно надоевшей дорогой к остановке трамвая, что увозил её на целый день. Возвращалась она в ночи, пробегала через двор и поднималась к себе. Перед сном она смотрела на молчащий во мраке парк, теперь больше походивший на лес, и грустила.

Изо дня в день, месяц за месяцем…

Когда в город ворвался яркий май, девушка по обыкновению вышла утром во двор. Небо казалось жидко-синим, текучим и славным, метались над крышами только прилетевшие ласточки, тепло разливалось повсюду. И пусть нужно было спешить на остановку, садиться в звенящий трамвай, девушка качнула головой и быстрым шагом направилась к аллее, ведущей к парку.

Она и сама не могла бы сказать, что тянуло её, что вело туда, в тень и сумрак, затаившиеся между мощных стволов.

Проходя по аллее, девушка оглядывала фонари и гадала, отчего же они не горят, почему не хотят разогнать мрак. Она нашла распахнутые ворота парка, уже чуть покосившиеся и больше напоминавшие пасть, пошла по дорожкам, где тьма заснула, обернувшись лишь тенью. Ответа на загадку, так мучавшую её, девушка не нашла, однако, совсем забыв про трамвай, она бродила по парку и аллее до самого вечера.

Солнце где-то за городом последний раз зацепилось за горный хребет, а потом сорвалось, скрылось в тучах. Пробудилась темнота, и девушка оказалась окружена ею со всех сторон.

— Отчего ты не боишься? — спросил мрак. — Отчего не отступишь? Здесь теперь только я, людям тут не место!

Девушка пожала плечами.

— Этот парк не принадлежит тебе, — сказала она тихо. — Я найду способ зажечь фонари.

— Фонари — это души жителей города, — возразил мрак. — Чем больше в них мрака, тем меньше фонарей будет загораться каждый вечер. Что ты сделаешь с этим? Как зажжёшь, как очистишь людские души? Нет, мне здесь властвовать, вскоре и весь город окажется только моим.

Она не ответила, только вздохнула.

В груди её билось самое яркое, самое чистое сердце.

* * *

На следующий день трамвай вновь не дождался её. Вернувшись домой лишь под утро, девушка пила чай, сидя на подоконнике и глядя на то, как ветер бродит в кронах парковых деревьев.

Говорил ли мрак правду?

Может быть…

Когда в последний раз она видела улыбки у тех, кто ехал с ней вместе в трамвае? Когда ей встречались небезразличные, отзывчивые люди?

Покачав головой, девушка вздохнула. Одно ей было ясно — нужно зажечь фонари. Обязательно нужно.

Она опять отправилась на аллею. Солнечный свет угас, остался где-то позади, когда она ступила на плитки. Приблизившись к первому из череды фонарей, девушка обняла его стройное стальное тело и закрыла глаза.

«Отчего ты не светишь?» — спросила она.

Сначала ответом была лишь тишина, но через некоторое время где-то глубоко внутри пробудился шёпот.

— Для кого дарить свет? В этом городе нет ни одного сердца, что само сияло бы подобно звезде. Мрак затянет все души, ничего не останется… Ничего не останется.

Девушка провела кончиками пальцев по холодному металлу.

— Взгляни внутрь меня, — предложила она. — Если нужно лишь одно сердце, то не достаточно ли моего?..

И она замерла, прижавшись к фонарю так тесно, как только могла. До самого заката она не открывала глаз, не замечала ни ветра, ни холода, внезапно пробудившегося в разгаре мая, ни неудобной позы. Когда солнце опять сорвалось за горный хребет, девушка открыла глаза.

Фонарь, весь день слушавший её сердце, медленно разгорался, вычерчивая — отвоёвывая у мрака — ровный круг света.

За первым последовал и второй… Медленно-медленно пробуждались они ото сна, зажигаясь по цепочке, подтачивая силу темноты. Вскоре девушка смогла пройти освещённой аллеей до самого парка. Старые ворота пропустили её, и свет покатился волною следом, оживляя каждый фонарь, который отчаялся сиять.

* * *

Больше она не уезжала утром на трамвае. Вечером она выходила на аллее и шла от фонаря к фонарю. Они пробуждались, чувствуя спокойное биение её сердца, просыпались и рассеивали мрак.

Летом первые парочки появились на дорожках парка, к осени весь город вспомнил, как славно гулять там. Вновь стали люди улыбаться на улицах, вспомнили о том, что такое вежливость, участие и отзывчивость. А девушка продолжала каждый вечер приходить на аллею, где старые тополя держали купол небес, полный сияющей звёздной пыли.

333. Сын

Неспокойным было море, тёмным, пугающим. Жутким. Остановившись на выступающей далеко вперёд скале, мальчишка прильнул к камню и всмотрелся в то, как внизу беснуются и пляшут волны. Бело-жёлтые гребни их внушали ему страх. Он часто приходил сюда, вглядывался в узкую горловину грота, прятавшегося под каменным выступом, но видел лишь темноту.

Тьма, конечно, проползала внутрь горьким ужасом, и ощущение отчего-то казалось удивительно приятным. Но мальчишка ни за что не признался бы в том, никому, никогда. Привкус страха, что рождало в нём море, казался ему слишком притягательным, чтобы кому-то рассказывать.

Просидев на скале достаточно долго, почти до темноты, мальчишка поспешил к деревне — не знакомой тропой, а напрямик, что делал не так уж часто. Но сегодня нужно было успеть прежде, чем мать озаботится его долгим отсутствием и приготовит влажное полотенце, чтобы огреть по спине, едва он придёт.