36 Arguments for the Existence of God - [27]

Шрифт
Интервал

“The central metaphor in ‘Dover Beach’ is the ocean, and the poem itself is like a bridge passing from lush Romanticism to the brave new world of Modernism, where we aren’t shaded from the hard truths of the natural world, and we have to create what meaning we can get from our relations with one another. That’s all we have, in the end. The sublime has abandoned us, and what sublimity we have remaining we have to make for ourselves, subliminally, from the material of our own self.”

Cass had been surprised by the surge of his own insights. That thing about the sublime, the subliminal, and the self-what this whole seminar was about!-had just hit him like a wallop between the eyes while he was talking.

Professor Klapper’s eyes, which were shaped to the contours of sadness, slanting downward like two arrows taking aim at his lower face, had kept themselves unseen, obscured in the iconic thinker’s pose.

There was silence in the classroom, the fraught silence of billions of agitated neurons soundlessly firing, until, at last, Jonas Elijah Klapper lifted his brow from off of his palm and revealed his face, which was contorted in silent-film fashion with the unmistakable mien of unmitigated aghastment and dismay. His lips were twisted, and his nose, a fleshy mound piled high on his face, was crinkled up as if some gaggingly offensive smell had entered the room.

“No, no, no! That’s not what I was talking about at all!” He held up his two hands in an apotropaic gesture. “Not at all, not at all! Spare me, spare us all, such bromides. And above all keep the bad fictions of Charles Darwin out of my classroom. Darwin’s fingerprints are all over this poem, indeed! I will not have such infantile slobberings upon the sacred body of literature”-he pronounced it, as always, “lit-er-a-toor”-“not even upon a poem of Matthew Arnold’s. And since, Mr. Seltzer, you are a committed Darwinist”-the word came pushed out of his lips as if by peristalsis- “let me inform you that, though Arnold may have published ‘Dover Beach’ in 1867, he had actually written it sometime between 1849 and 1852. The Origin of Species was published in 1859. If you want to point to such precursors and influences, then do at least check the dates. You’d have been better off citing the Vestiges of the Natural History of Creation, published anonymously in 1844, by Robert Chambers, a radical journalist. But do, please, have a care for my suffering sensibilities! Now it is Darwinism with which I must contend.” He turned his head away so that his mournful countenance fell upon the non-Darwinians in the room. “As I have oft warned those of you who have any proclivity to receive my instruction, most of what passes for science is merest scientism.”

The moments while Klapper spoke had at first borne the true marker of a nightmare: too perfect a realization of one’s worst fears not to be a dream delivered sizzling from hell. Horrible disbelief was followed by far more horrible belief, and for the remaining hours of this first meeting of “The Sublime, the Subliminal, and the Self,” as Jonas Elijah Klapper’s voice continued without interruption, not even Gideon Raven hazarding a comment, Cass sat unmoving, unhearing, almost unexisting, deliquescing into a numbness that approached the state of being nothing at all.

The two-and-a-half-hour seminar was drawing to a close. Professor Klapper was speaking of next week’s assignment, Aristotle’s Poetics.

“… answering the challenge that his discarded teacher, Plato, issued after he had symbolically, if not diabolically, banished the poet from his city of reason. As Plato wrote in his Republic”-Klapper was staring off into the inscribed distance-“‘Let us, then, conclude our return to the topic of poetry and affirm that we really had good grounds then for dismissing her from our city,… for reason constrained us. And let us further say to her, lest she condemn us for harshness and rusticity, that there is from of old a quarrel between philosophy and poetry.’ I skip over a few lines here, not from lack of recall but lack of relevance, and proceed: But nevertheless let it be declared that, if the mimetic and dulcet poetry can show any reason for her existence in a well-governed state, we would gladly admit her, since we ourselves are very conscious of her spell.’

“Now, my creatures of sweetness and light”-this was one of his endearments for his students-“it is in the context of this gauntlet flung down by Plato that Aristotle’s Poetics must be read. Aristotle is answering the older philosopher’s challenge by pragmatically-I use the word in the sense of William James, which is my own as well-connecting it to psychopoiesis.”

Cass recognized the word from his summer studies of the twenty-eight tomes. Psychopoiesis. Soul-making. The coinage was, so far as Cass knew, Klapper’s own, struck out of the ancient Greek.

“Poetry is in the business of psychopoiesis at least as much as philosophy is. And if I might be permitted, humbly, to stand between Plato and Aristotle and offer my emendation, you will hear me fervently whispering ‘oh more, far more!’


Рекомендуем почитать
Обрывки из реальностей. ПоТегуРим

Это не книжка – записи из личного дневника. Точнее только те, у которых стоит пометка «Рим». То есть они написаны в Риме и чаще всего они о Риме. На протяжении лет эти заметки о погоде, бытовые сценки, цитаты из трудов, с которыми я провожу время, были доступны только моим друзьям онлайн. Но благодаря их вниманию, увидела свет книга «Моя Италия». Так я решила издать и эти тексты: быть может, кому-то покажется занятным побывать «за кулисами» бестселлера.


Post Scriptum

Роман «Post Scriptum», это два параллельно идущих повествования. Французский телеоператор Вивьен Остфаллер, потерявший вкус к жизни из-за смерти жены, по заданию редакции, отправляется в Москву, 19 августа 1991 года, чтобы снять события, происходящие в Советском Союзе. Русский промышленник, Антон Андреевич Смыковский, осенью 1900 года, начинает свой долгий путь от успешного основателя завода фарфора, до сумасшедшего в лечебнице для бездомных. Теряя семью, лучшего друга, нажитое состояние и даже собственное имя. Что может их объединять? И какую тайну откроют читатели вместе с Вивьеном на последних страницах романа. Роман написан в соавторстве французского и русского писателей, Марианны Рябман и Жоффруа Вирио.


А. К. Толстой

Об Алексее Константиновиче Толстом написано немало. И если современные ему критики были довольно скупы, то позже историки писали о нем много и интересно. В этот фонд небольшая книга Натальи Колосовой вносит свой вклад. Книгу можно назвать научно-популярной не только потому, что она популярно излагает уже добытые готовые научные истины, но и потому, что сама такие истины открывает, рассматривает мировоззренческие основы, на которых вырастает творчество писателя. И еще одно: книга вводит в широкий научный оборот новые сведения.


Кисмет

«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…


Топос и хронос бессознательного: новые открытия

Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной литературой. Автор – кандидат психологических наук, лауреат международных литературных конкурсов.


Шаатуты-баатуты

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.