33 (сборник) - [21]

– Зачем мне чужая кровь? Я не хочу.

– Ты потеряла много крови, у тебя очень низкий гемоглобин, и без процедуры переливания ты не поправишься, – объяснила медсестра.

Я покорно подставила вену под иглу. Пока вливали кровь, задремала. Мне чудилось, что я раскачиваюсь на огромных качелях, которые свисают прямо с неба (небесные качели). И было очень жарко, как в пустыне, а потом на небе появились очертания головы клоуна. Они становились всё ярче – его маска приближалась ко мне, и перекошенный в зловещей ухмылке рот открылся, обнажив жёлтые клыки. Тут я проснулась. Пакетик с кровью заканчивался.

Я очень боялась, что при очередном переливании крови недобрый клоун вернётся, и во второй раз категорически оказалась от этой процедуры. Хотя во всём теле ощущалась слабость, я всё же решила подняться с кровати. С трудом передвигаясь по стенке, не чувствуя под собой ног, добралась до уборной, где в зеркале увидела своё отражение и чуть не рухнула от увиденного. Из зеркала на меня смотрела ведьма с синим лицом и красными кровяными глазами. Это капилляры на лице и в глазах полопались, от того что я сильно тужилась. Вся обстановка в роддоме меня угнетала. Егор постоянно плакал и мало спал. Он вообще практически всегда надсадно кричал. Поэтому все ночи я проводила в коридоре, качая его на руках и чуть не падая с ног от усталости. На пятый день, невзирая на рекомендации врачей, я ушла домой. И началась у меня совсем другая жизнь, жизнь с ребёнком. Он требовал много сил, внимания, которые я давала, расплачиваясь своими нервами. С появлением в нашей семье неспокойного малыша у мужа работа стала почти круглосуточной. Я ждала Сашку, как спасителя. Мне необходимо было отвлечься и чем-то заняться, помимо ухода за ребёнком. Оглядываясь сейчас назад, я удивляюсь, как вообще это всё вынесла. По случаю крестин к нам пришли наши друзья, среди них был Арсений, который к тому времени женился и у него родился сын (его жена была отнюдь не похожа на тех девиц, что окружали его во времена дикой молодости). Многие бы позавидовали Арсению, потому что жена Ольга была воплощением настоящей женщины – симпатичная, скромная, хозяйственная, умеющая тонко руководить мужем, который думал, что все решения принимает сам и является главным в семье. На самом деле главной была Ольга. Трудно было в нём угадать прежнего раздолбая, хранившего в туалете стопку запрещённых порножурналов, вливавшего в себя не один литр водки, орущего панковские песни под гитару и хватающего за ягодицы размалёванных малолеток. Это был совсем другой Арсений. Он немного поправился (как говорят, раздобрел), отпустил бороду, его лицо округлилось, а говорил он тихо и спокойно. Мне он напоминал отшельника, который живёт в лесу, в берлоге, питаясь дичью и ягодами. Или монаха, живущего в тихом укромном доме Бога. Изменения касались не только его внешности, он думал по-другому. Так происходит с людьми, которые пережили что-то серьёзное и пересмотрели свои взгляды на жизнь, в корне поменяли принципы и приоритеты. Его приоритетом стала семья, а принципом – служение Богу. Всё это возвышало его над другими и надо мной в том числе, но я отнюдь не хотела, чтобы моя жизнь стала такой же. Зачем? Мне с моей жизнью намного интереснее.

Глава 11. Самый несчастливый период

Декрет, затянувшийся на 2 года, стал самым несчастливым периодом в моей жизни. Многие мамаши сейчас содрогнутся. Возмущенно запричитают: как же так, дети – это цветы, самое важное предназначение женщины – это рождение ребёнка, само появление на свет нового человека – чудо и т. д., и т. п. Когда Егор болел, я билась в истерике, ища способы и возможности помочь ему. Но своим истеричным поведением не помогала ему выздоравливать, а наоборот, мешала. После того как он перенёс пневмонию, у меня возникла паническая боязнь болезни ребёнка, которая с каждой новой хворью усиливалась, а потом перешла в фобию. Стоило ребёнку закашлять, как у меня начинало бешено колотиться сердце и немели пальцы. В душе поселялась тревога – хотелось выть и бежать сломя голову. Что я делала, нарезая круги вокруг дома, запивая страх алкоголем. Я – плохая мать. Все хлопоты, связанные с домом и семьёй, меня угнетали, хоть я и справлялась с ними. Ещё мне не хватало общения со «своими». А где взять «своих»? Не на детской же площадке, не в детской поликлинике, не в детском саду, не в магазине игрушек и, к сожалению, не дома. Я выполняла свои материнские обязанности точно, методично, изо дня в день, а мечтала о свободе. Егор подрастал и требовал ещё большего внимания к себе. Ему хотелось сказок, а я ему декламировала стихи Маяковского, ему хотелось детских песенок, а я включала Егора Летова. Я пыталась объяснить малышу, что большинство сказок – дебильные, и в доказательство приводила нескончаемую нудную историю про глупого колобка. Причём, заметьте, все сказки построены по принципу повторения: то Машенька каждый раз медведю приказывает не садиться на пенёк и не есть пирожок; то волк несколько раз увещевает козлят открыть ему дверь; то поросята пытаются неоднократно доказать, что им не страшен серый волк; то Морозко со своими дурацкими вопросами «Не холодно ль тебе, девица, не холодно тебе, красная?». Такое ощущение, что все сказки написаны для дебилов. Хотя не все. В мордовских сказках такой смысл, что у взрослого крышу снесёт. Чего только стоит трэш про Виряву и Ведяву. Это же покруче гоголевского «Вия»! Но мордовских сказок я ему тоже не читала. Я придумывала свои, про мальчика Егора и его приключения. Это были захватывающие триллеры. После таких сказок сын никак не хотел засыпать и просил – ещё. Ещё бы, ведь в них он главный супергерой! К панк-року Егор привык не сразу. В год и месяц я первый раз ему включила зловещего Мэрлина Мэнсона. Сын заплакал. А в три года уже вовсю отплясывал жига-дрыгу с загнутыми в козу пальцами под надрывный голос Егора Летова. Сын всегда и во всём хотел быть лучшим. И я поощряла и буду поощрять это стремление. Егор не только был сообразительным малышом, но и обладал буйной фантазией и творческим мышлением (это уже в маму). Как-то, разглядывая разводы на лобовом стекле автомобиля, он воскликнул: «Папа, смотри, акула!». Мы с мужем стали вглядываться в темноту дороги и ничего не увидели. А потом я заметила, что разводы на лобовом стекле точь-в-точь повторяют акулий плавник, разрезающий морскую волну. Я вспомнила себя маленькую, когда трещины в ванной превращала в разных героев. Фильм про Алису в стране чудес, снятый по одноимённому произведению Льюиса Кэрролла, мы смотрели с Егором вместе. Потом, поздно вечером, возвращаясь домой, сынкин, задрав голову к небу и показывая на луну, тихонько прошептал: «А вот улыбка Чеширского кота». Я заговорщически улыбнулась ему в ответ. Мой сын – необыкновенный мальчик, потому что способен видеть то, что другие не могут вообразить. Я верю, что он станет гением.