316 пункт «B» - [78]

Шрифт
Интервал

Лукьянов признался себе, что лейтенант звучит убедительно.

— Однако Добро Дженкинса, защищающее человечество, «защищает» его от Человека. Ужасы «приемника» есть Добро для человечества и Ад для Человека, — возразил он.

— Это уже философия, Лук… А практику ты знаешь. В Азии и Африке варварски размножившиеся орды съели, как саранча, даже пейзаж. Поля, насильственно заставленные без отдыха рожать зерно — рис или маис для миллиардов двуногих, превратились в пыль. Красные песчаные бури доносят до середины океана песок с этих несчастных территорий. Только Соединенные Штаты, Российский Союз и частично Европа смогли спасти значительную часть своих посевных территорий. Потому треть наших сограждан занята охраной границ: все хотят к нам, у нас есть хлеб. Не так много, как в двадцатом веке расточительства, но у нас не умирают с голоду, слава Дженкинсу, уменьшившему число едоков.

— Благодарю за урок демографии. — Лукьянов поднял бокал с виски — Станем вдвоем отличным воплощением Дженкинса, лейтенант Вы — идеолог, я — исполнитель. Вот уж не ожидал, что вы такой поклонник покойного. Почему же именно вы отправили его на тот свет?

— Стечение неблагоприятно сложившихся для старика обстоятельств. Плюс, ты знаешь, Лук, я человеке всегда живет желание убить или съесть обожаемый объект.

Они выпили.

— Вы знаете, лейтенант, я ведь собирался отменить закон 316, пункт «B»…

— Забудь об этом, Лук. Напротив, закон следует ужесточить…

Так они беседовали. Пьяному лейтенанту удалось убедить пьяного Секретаря Департмента.

9 июля 2015 года


Заключенных разбудили рано утром. Глядя на них, одновременно заспанных и встревоженных, лейтенант Тэйлор сочувствовал им. Потому, как мог, постарался смягчить утренний переполох.

— Сейчас вас повезут в камеры предварительного заключения Дворца Правосудия. Ваше дело переходит из ведения Департмента Демографии в ведение Верховного Суда Соединенных Штатов… По моему мнению, расследование должно установить вашу невиновность.

Лукьянов стоял рядом с Тэйлором, усиленно копируя выражение лица Дженкинса. Он мог не присутствовать, но присутствовал. Зачем? Он не смог бы объяснить, если бы его спросили. Первыми вывели арестованных «бульдогов» Дженкинса в наручниках.

Гарри Джабс шел последним. Если все О'Руркэ и черный были успокоены упоминанием о Верховном Суде, то карликовый человек был мрачен. Возможно, находясь ближе к земле, он получал от нее дополнительные импульсы, и они были нерадостными… Проходя мимо Лукьянова, карлик поднял на него глаза.

— Человек, пронзенный доской… человек-доска… — пробормотал он. — «Доско-человек» — это наш пароль, да, Лук Янов? — внезапно спросил он, обернувшись.

«Дженкинс» промолчал. Зубья машины судьбы тогда, на Парк-авеню, захватили маленького скульптора случайно за ткань одежд и поволокли в иную судьбу, к которой он не имел доселе ни малейшего отношения. Зубья машины судьбы. «Если бы он не сбил меня тогда с ног…»

— Тэйлор, может, выбросим из дела хотя бы карлика?

— К сожалению, Лук, старый Дженкинс оставил их всех нам, и вам, и американскому народу, как виновных в убийстве Президента. Что мы скажем людям, если одного будет не хватать? В этом наборе персонажей все они идеально выглядят: красноносый отец, пылкий убийца — сын, красивая темноволосая убийца — дочь, подручный убийц — черный, зловещий карлик…

— Да вы поэт, лейтенант, — устало сгорбившись, Дженкинс пошел в свой офис. Его ожидал секретарь Президента Российской Федерации Шестопалов.


— Прежде всего, сэр, я хотел бы выразить вам свое восхищение. Вы, не побоюсь сказать это, — великий человек. Я читал все ваши статьи и полностью разделяю вашу философию. Планета должна быть контролируема.

— Благодарю вас. — Лукьянов подумал: вот еще один поклонник Дженкинса!

— К сожалению, у нас в России вследствие природных качеств нашей нации демографические реформы проходят медленно и осуществляются крайне поверхностно. Вы знаете, наверное, что критический возраст у нас установлен выше, чем у вас, — шестьдесят восемь лет, и наш отдел уничтожения погряз в постыдной азиатской коррупции. Жизнь у нас покупается для большинства богатых стариков, им запросто устраиваются за взятки отсрочки и вечные привилегии. Таким образом, отдел уничтожения занимается только бедняками, не имеющими возможностей купить себе отсрочку. Результат: мы едва уменьшили наше народонаселение на девять процентов. И выше десяти процентов никогда не поднимались. Жалкие цифры, конечно, признаю.

— Усильте пропаганду. Проведите кампанию: «Пожил — дай пожить другому!» Накажите нескольких чиновников отдела уничтожения. Публично казните их, в конце концов. Перетрясите весь отдел. Возьмите новых, энергичных и молодых! — Лукьянов хотел было сказать, что из русских не сделаешь ничего качественно иного — только русских, но воздержался. Его знание русских базировалось на происхождении Лукьянова, а Дженкинс подобными знаниями не обладал.

— Однако, сэр, я попросил у вас аудиенции не только для того, чтобы выразить вам свое восхищение. Вы — Макьявелли современного мира. Я искренне надеюсь, что вы станете «Принцем».[67]


Еще от автора Эдуард Лимонов
Это я — Эдичка

Роман «Это я — Эдичка» — история любви с откровенно-шокирующими сценами собрала огромное количество самых противоречивых отзывов. Из-за морально-этических соображений и использования ненормативной лексики книга не рекомендуется для чтения лицам, не достигшим 18-летнего возраста.


Палач

«Палач» — один из самых известных романов Эдуарда Лимонова, принесший ему славу сильного и жесткого прозаика. Главный герой, польский эмигрант, попадает в 1970-е годы в США и становится профессиональным жиголо. Сам себя он называет палачом, хозяином богатых и сытых дам. По сути, это простая и печальная история об одиночестве и душевной пустоте, рассказанная безжалостно и откровенно. Читатель, ты держишь в руках не просто книгу, но первое во всем мире творение жанра. «Палач» был написан в Париже в 1982 году, во времена, когда еще писателей и книгоиздателей преследовали в судах за садо-мазохистские сюжеты, а я храбро сделал героем книги профессионального садиста.


Дневник неудачника, или Секретная тетрадь

Возможно, этот роман является творческой вершиной Лимонова. В конспективной, почти афористичной форме здесь изложены его любимые идеи, опробованы самые смелые образы.Эту книгу надо читать в метро, но при этом необходимо помнить: в удобную для чтения форму Лимонов вложил весьма радикальное содержание.Лицам, не достигшим совершеннолетия, читать не рекомендуется!


Веселый и могучий русский секс

«...Общего оргазма у нас в тот день не получилось, так как Наташа каталась по полу от хохота и настроение было безнадежно веселым, недостаточно серьезным для общего оргазма. Я читал ей вслух порносценарий...»Предупреждение: текст содержит ненормативную лексику!


Рассказы

• Эксцессы• Юбилей дяди Изи• Мой лейтенант• Двойник• On the wild side• Американский редактор• Американские каникулы• East-side — West-side• Эпоха бессознания• Красавица, вдохновляющая поэта• Муссолини и другие фашисты…• Press-Clips• Стена плача• The absolute beginner• Трупный яд XIX века• Веселый и могучий Русский сексЛицам, не достигшим совершеннолетия, читать не рекомендуется!


Старик путешествует

«Что в книге? Я собрал вместе куски пейзажей, ситуации, случившиеся со мной в последнее время, всплывшие из хаоса воспоминания, и вот швыряю вам, мои наследники (а это кто угодно: зэки, работяги, иностранцы, гулящие девки, солдаты, полицейские, революционеры), я швыряю вам результаты». — Эдуард Лимонов. «Старик путешествует» — последняя книга, написанная Эдуардом Лимоновым. По словам автора в ее основе «яркие вспышки сознания», освещающие его детство, годы в Париже и Нью-Йорке, недавние поездки в Италию, Францию, Испанию, Монголию, Абхазию и другие страны.


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.