316 пункт «B» - [69]
Кузнецов стоял в рубашке и брюках, но все еще босиком. Кряхтя, уселся на стул.
— Владимир, я не имела в виду выжить тебя из джакузи! Шестопалов меня неправильно понял… — Лиза Вернер с полотенцем на плече, в джинсах и красной майке без рукавов влетела таким образом, что сначала влетели ее слова, а потом она сама — круглая грудь рельефно и неприлично вперед сосками.
Президент, втянувший живот тотчас при появлении молодой женщины, попытался спрятать под стул голые ступни.
— Мы сейчас уйдем, вы можете воспользоваться джакузи так долго, как захотите.
— А вы куда? Можно я с вами? Я сейчас… только окунусь. — Лиза Вернер стащила джинсы, оголились ее длинные тонкие ноги, миниатюрный красивый задик в красных купальных трусах. Джинсы остались на ковре, а Лиза, стянув с себя на ходу майку, гологрудая, прыгнула, шагнув, в пар. Президент и его генерал переглянулись. Взгляд Президента был грустен. Лиза Вернер захохотала где-то в пару. Потом чихнула, как котенок. И еще раз.
Президент покачал головой, и во взгляде его засветилась нежность.
— Ей, Василенко, скрывать нечего. Это не мы с тобой. Ты давно взвешивался?
— Лет… ну десять будет тому назад…
— И сколько затягивал?
— Не помню…
— Ну, за сто есть?
— Да, за сто двадцать было…
— Ну вот, а в ней небось шестьдесят…
— Пятьдесят, Владимир Георгиевич, — откликнулась из пара Лиза.
— Скелет.
— Да ну, — сказала Лиза Вернер из пара… — Я стала жирная, как свинья. Вот когда мне было семнадцать, я была скелетиком.
Лукьянов только и успел посчитать пятерых дэмов. В следующее мгновение дэмы удивительно легко вышибли дверь в квартиру лейтенанта. Дверь обрушилась на Лукьянова, и тот упал. Нападающие упали на дверь. Последовала быстрая и жестокая схватка. На окровавленного Лукьянова надели наручники и вынесли с третьего этажа вниз, во двор. Там его разглядели, удовлетворенно и пристально. Старший, прежде всего по возрасту, но, очевидно, и по званию, открыл полиэстеровую синюю папку, нажал несколько кнопок, и на выпуклой поверхности папки появилась фотография Лукьянова, сделанная, очевидно, несколько дней назад. Еще с длинными волосами.
— Лукьянов Ипполит, шестьдесят пять лет, категория «сэвов». Будете отрицать?
— Не буду.
— Тогда давайте своим ходом в автобус, — удовлетворенно заключил старший дэм. — Я — Маркус Джеймс. Старший специалист. Вас арестовал специальный Отдел уничтожения.
— Кто меня предал?
— Соседи из дома напротив.
В автобусе, когда один из наручников разомкнули и вновь замкнули на решетке окна, Лукьянов спокойно решил, что на сей раз наступил ему полный и окончательный капут.
Его привезли в незнакомое место. Автобус въехал в подземный паркинг. Ввели в оцинкованный лифт. Когда он спросил, куда его доставили, ему тотчас же толково и почти дружелюбно объяснили:
— Тебя привезли в «приемник». Отсюда люди твоего возраста уже не выходят. Только через крематорий. В виде золы. Но ты не дергайся. Все делается технологически чисто, быстро и не больно. Сейчас тебя оформят: сфотографируют, возьмут отпечатки пальцев, тебе будет чем заняться. Потом покормят.
— А это зачем?
— Чтобы ты дожил до конца своей истории… И умер сытым, комфортно…
— Сколько проходит времени от оформления до исполнения закона?
— Обыкновенно сутки… Отдельным счастливчикам удается здесь переночевать. У нас отличные матрасы.
— Чувство юмора у вас тут особое, это точно.
Юный дэм, почти мальчик, коротко остриженный и лопоухий, не понял его. Посмотрел на Лукьянова, размышляя. Открыл засов на дверях лифта. И все они оказались в необъятном помещении. Так же, как и лифт, помещение было сплошь оцинковано. Цинковые столы, длинные, в пять ярусов вверх, нары. Но ни одного стула. Положив локти на цинковые столы, сотни чиновников-дэмов в красных комбинезонах оформляли сотни седых, лысых, разнообразно старых людей, также положивших свои локти на цинковые столы. Неспешный бытовой гул сотен разговоров сразу стоял в зале.
Старший специалист Маркус получил для Лукьянова номер и собственноручно прикрепил ему на куртку бирку. Лукьянов стал отныне номером 611.
— Погуляй пока, — добродушно сказал Маркус. — Власть тебя выкрикнет. Ну, бывай.
Маркус и его пятерка удалились. Несколько лифтов безостановочно подвозили все новые порции стариков. Не видно было, однако, чтобы кто-нибудь уходил из зала. Присмотревшись, Лукьянов все же нашел артерию, по которой человеческий материал стекал из зала. Этой артерией оказался движущийся коридор с полом из темной резины. Время от времени чиновники отводили, покончив с очередным номером, своих клиентов к коридору и ждали, пока старик ступит на движущуюся дорожку. Затем возвращались и, включив микрофон, называли очередной номер.
611й вызвали где-то через час. Лукьянов прошел к чиновнику и поздоровался. Чиновник, потертый жизнью тип лет сорока, худой, высокий, череп с залысинами, вежливо, но флегматично ответил «Hi!» на «Hello!» 611го номера.
— Фамилия?
— Лукьянов.
— Имя?
— Ипполит.
— Час, число, месяц и год рождения?..
— Девятнадцать часов, второго числа мая месяца тысяча девятьсот пятидесятого года.
— Последний известный адрес?
Лукьянов назвал адрес, с тоской прочувствовав слова «последний адрес» и осознав весь ужас своего положения. В монотонном ритме и бормотании зала его неумолимо двигали к смерти. И оттого, что Закон 316, «B», неумолимый, ждал его в конце процедур, от этой неумолимости все были вежливы и равнодушны.
Роман «Это я — Эдичка» — история любви с откровенно-шокирующими сценами собрала огромное количество самых противоречивых отзывов. Из-за морально-этических соображений и использования ненормативной лексики книга не рекомендуется для чтения лицам, не достигшим 18-летнего возраста.
«Палач» — один из самых известных романов Эдуарда Лимонова, принесший ему славу сильного и жесткого прозаика. Главный герой, польский эмигрант, попадает в 1970-е годы в США и становится профессиональным жиголо. Сам себя он называет палачом, хозяином богатых и сытых дам. По сути, это простая и печальная история об одиночестве и душевной пустоте, рассказанная безжалостно и откровенно. Читатель, ты держишь в руках не просто книгу, но первое во всем мире творение жанра. «Палач» был написан в Париже в 1982 году, во времена, когда еще писателей и книгоиздателей преследовали в судах за садо-мазохистские сюжеты, а я храбро сделал героем книги профессионального садиста.
Возможно, этот роман является творческой вершиной Лимонова. В конспективной, почти афористичной форме здесь изложены его любимые идеи, опробованы самые смелые образы.Эту книгу надо читать в метро, но при этом необходимо помнить: в удобную для чтения форму Лимонов вложил весьма радикальное содержание.Лицам, не достигшим совершеннолетия, читать не рекомендуется!
«...Общего оргазма у нас в тот день не получилось, так как Наташа каталась по полу от хохота и настроение было безнадежно веселым, недостаточно серьезным для общего оргазма. Я читал ей вслух порносценарий...»Предупреждение: текст содержит ненормативную лексику!
• Эксцессы• Юбилей дяди Изи• Мой лейтенант• Двойник• On the wild side• Американский редактор• Американские каникулы• East-side — West-side• Эпоха бессознания• Красавица, вдохновляющая поэта• Муссолини и другие фашисты…• Press-Clips• Стена плача• The absolute beginner• Трупный яд XIX века• Веселый и могучий Русский сексЛицам, не достигшим совершеннолетия, читать не рекомендуется!
«Что в книге? Я собрал вместе куски пейзажей, ситуации, случившиеся со мной в последнее время, всплывшие из хаоса воспоминания, и вот швыряю вам, мои наследники (а это кто угодно: зэки, работяги, иностранцы, гулящие девки, солдаты, полицейские, революционеры), я швыряю вам результаты». — Эдуард Лимонов. «Старик путешествует» — последняя книга, написанная Эдуардом Лимоновым. По словам автора в ее основе «яркие вспышки сознания», освещающие его детство, годы в Париже и Нью-Йорке, недавние поездки в Италию, Францию, Испанию, Монголию, Абхазию и другие страны.
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.