3 ½. С арестантским уважением и братским теплом - [62]

Что происходит, я не очень понимаю. Но главное — время, отведенное на то, чтобы я «пока пожил в 8-м отряде», уже вышло, и я пытаюсь попасть на встречу к заместителю начальника колонии по безопасности Гревцеву Геннадию Александровичу, персонажу, которому будет посвящена отдельная глава. Он отгораживается и избегает меня.

Я стал рассуждать так: если Магомета не пускают к горе, то надо вынудить гору позвать к себе Магомета. Иду в телевизионку и рисую там картину во всю стену — голую телку верхом на быке (не спрашивайте, почему именно такую, я и сам не знаю).

Знаете, что происходит? Ничего не происходит. Наверное, для многих тюрем та еще невидаль — голая бабища во всю стену. Но в Орловской области пунктик на эту тему: любой несанкционированный рисунок сразу же закрашивается, то есть настенной росписи тут не существует как явления. Например, сейчас, пока я пишу эти строки, развлекаюсь следующим образом: ночью делаю рисунок на одной из стен — в восемь утра приходят зэки из стройбанды и закрашивают. Вроде бы победа вертухаев над искусством. На самом деле — нет. Их краска всегда одного цвета, но разных оттенков. А я рисую так, чтобы в итоге получалось много красиво расположенных прямоугольников. Зэк, который закрашивает, по-моему, понял мой замысел и тоже как бы рисует вместе со мной на стенах.

Ну а тут после моего рисунка в телевизионке не происходит ничего. То есть совсем. В четверг — ничего. В пятницу — ничего. В выходные — тоже ничего. А в понедельник — глобальный шмон.

Приезжают сотрудники из других колоний, переворачивают вверх дном всю зону. Ничего, конечно же, не находят (кроме нелепых случайных вещей). Администрации ИК не выгодно, если чужие что-нибудь найдут, — это их подработка, поэтому о глобальном шмоне зэков заботливо предупреждают. Так не только в ИК-5 делают, а вообще во всех централах и зонах. В общем, мероприятие крайне тупое и неэффективное. Напомню вам, что за эту глупость платит не тетя Маня. Вернее, наоборот, как раз таки тетя Маня — вместе с прочими российскими налогоплательщиками.

В восьмом бараке шмона нет, зато телевизионку посещает все руководство (из других колоний, наверное, тоже). Человек сорок сходили на экскурсию посмотреть на укрощение быка. Со всех баландеров начали собирать объяснительные.

Прежде чем приступить к творчеству, я выгнал всех из телевизионки, чтобы зэки потом могли с чистой совестью написать, что не видели, кто рисовал. Конечно, это не помогло, — трое написали, что видели. Один даже зачем-то уточнил, что под быком я имел в виду Гревцева и вообще призывал резать актив.

Я, в свою очередь, причастность к картине отрицал. Однако осторожно намекал, что никакого ущерба собственности нет, а есть только радость для глаз, и телка на быке куда красивее, чем Микула Селянинович, вспахивающий лес на уродливой таксе, в нашем локальном участке.

Объявили выговор и подали иск на компенсацию ущерба: 66 рублей и 54 копейки.

Бродяги

Мне надо было решить вопрос с моим проживанием и работой на промке. Менты со мной говорить не хотели, блатные твердили мантру «надо подождать».

В начале апреля случилось невиданное событие — в ИК-5 приехали двое бродяг. Как гласят воровские прогоны, бродяга — это без пяти минут вор. Поэтому царила жуткая ажитация. Все было сильно похоже на оттепель. В лагере, который недавно был «красным», отменили «тряпку», а теперь приехали волхвы мира воровского. Все ожидали, что лагерь будет разморожен, и предвкушали, как говорится, черный ход — пароход.

Тут нужно слегка обрисовать криминальную обстановку в Орловской области. Точными знаниями на этот счет я не обладаю, но зэки утверждают, что с пятидесятых годов на территории области не было ноги ни одного вора в законе. Ну, то есть нога-то, наверное, была, но никто из воров тут не трудился, поскольку желающих сразу же закрывали. АУЕ-сообщество устроено так, что кто-то обязательно должен нести ответственность за территорию, поэтому в Орловской области есть положенец — некий Маратыч. Легендарная в узких кругах личность (много где посидел, включая Магаданскую область). За положением в Орловской области Маратыч смотрел из Республики Кипр. Там, видимо, безопаснее и климат поприятнее.

А тут целых два бродяги! На практике, конечно, далеко не все бродяги становятся ворами, а то их было бы слишком много. Не выдерживают стремящиеся в воровскую семью тягот тюремной жизни — ну или не хватает знакомств в авторитетной среде, чтобы короноваться. Кроме того, бродягой стать несложно. Нужно просто им назваться, чтобы потом несколько других бродяг или один вор подтвердили, что делают тебя бродягой.

Знаю, знаю, вы сейчас наверняка читаете это с выражением лица «да что за херню он несет». Тюремная жизнь в сухом остатке, записанная на листочек, очень похожа на сценарий детского утренника. Уж и не знаю, что с этим делать.

Ну так вот, приехавших бродяг звали Гело и Башир. Гело — грузин, Башир — вроде ингуш, хотя фамилия у него Боров. Интересно, знает ли он о вокалисте «Коррозии металла»? Я так не думаю!

Вечер. Поскольку карантин — по соседству с восьмым отрядом, общаюсь через забор с Баширом. Он обо мне знает, так как был смотрящим на Орловском централе, когда я находился там проездом. Кроме того, по моему поводу ему звонил какой-то Петруха, о котором я, судя по всему, должен знать, но не знаю. Петруха отзывался обо мне как о достойном арестанте. Позже, когда я рисовал иллюстрации для книги Ольги Романовой про тюрьму, я узнал, что Петруха — чел из «Руси сидящей», который из з/к переквалифицировался в правозащитника. У него серьезный опыт пребывания в системе, ну и связи хорошие. Короче, чувак сделал годное дело — похлопотал за узника совести перед криминалитетом.