24 часа - [14]

Мужчина, которого я любила и с которым я нянчилась.

Человеческое сердце склонно к ошибкам. А человеческая плоть слаба.

А Сид – и в самом деле красивый и, хуже того, безусловно сильный и очаровательный. Он научился очаровывать людей еще в раннем возрасте, и он мог делать это, когда хотел. Это было его спасением от того пренебрежения, которое он испытывал со стороны родственников с самого детства. Во время нашей супружеской жизни, если он делал что-то не так, он медленно прокрадывался ко мне в душу, а я этого маневра даже не замечала.

Да уж, я думаю, что женщина даже с самым сильным характером не смогла бы устоять перед Сидом, если бы он решил, что она ему нужна. Однако она могла ему понадобиться только по какой-то сугубо личной причине, и его стремление к ней никогда бы не принесло пользу никому, кроме самого Сида. Но она не замечала бы этого – не замечала бы до тех пор, пока не стало бы слишком поздно. Пока все уже не было бы утрачено.

Она не смогла бы выиграть у Сида. Нет, точно не смогла бы. Карты всегда подтасованы, и ее шансы равнялись бы нулю…

Грузовик, угодив колесом в рытвину, резко дергается. Я, выйдя из своей задумчивости, снова смотрю на часы и считаю время на пальцах.

Сколько у меня еще осталось времени?

А может, я всего лишь впадаю в панику? Я пребываю в состоянии шока – в этом нет никаких сомнений. И тут мне припоминается то, что произошло в художественной галерее, и то, что за этим последовало.

«Я убью тебя, Лори».

– Вы вот-вот повредите себе ладонь, милая моя…

Я вздрагиваю.

– …если будете продолжать это делать. – Шофер показывает на мои руки.

Я смотрю вниз и вижу, что, предаваясь размышлениям, с силой давила своей неперебинтованной ладонью на какой-то острый выступ в кабине.

– Так что лучше перестаньте.

– Детская привычка. – Я пытаюсь улыбнуться и засовываю руки в карманы.

– Вы, похоже, пережили что-то ужасное, – говорит шофер.

– Да, – соглашаюсь я, потому что мне кажется бессмысленным это отрицать.

Он больше ни о чем не спрашивает, и я благодарна ему за это. Думаю, он сталкивается здесь, на дороге, с самыми разными людьми. В радиоприемнике Джонни Кэш поет песню «Рана» Трента Резнора[15]. По-моему, это самая грустная песня из всех, которые я когда-либо слышала. Мне очень хочется ее выключить.

– А далеко вы едете? – спрашиваю я.

– Сверну в Эксетере. Я направляюсь в Эксмут[16]. Думаю, вам это не очень-то подходит, да?

– Да, не подходит. Мне нужно в Лондон.

– Я высажу вас на следующем перекрестке, прежде чем поверну.

– Спасибо. – Мое сердце болезненно сжимается. У меня нет ни малейшего представления о том, где находится этот перекресток, но мне нужно добраться до Лондона – и побыстрее. – Спасибо огромное.

Он кивает:

– Тут уже недалеко.

В зеркале заднего вида я замечаю, как красный автомобиль стремительно приближается к нам сзади. Я задерживаю дыхание.

Этот автомобиль обгоняет нас по внутренней полосе движения, резко перемещаясь с одной полосы на другую. Водитель грузовика качает головой:

– Идиот.

«Я помню все…» – поет Кэш.

Я снова начинаю дышать. Мне не хочется выходить из этого грузовика.

Ну как я доберусь туда, куда мне необходимо добраться как можно быстрее, не обратившись в полицию? В полицию, в которой мне в прошлый раз не поверили. И в позапрошлый раз тоже…

Тогда: Мэл

Полли вернулась домой в воскресенье вечером, и я была безумно рада видеть ее, хотя, когда пришло время ложиться спать, мы принялись спорить из-за того, что папа позволял ей ложиться «намного позднее». Я сказала, что папа общается с ней лишь несколько дней подряд с интервалом в несколько недель, а потому ему, по-видимому, хочется посидеть с ней вечером подольше, ибо для него это удовольствие, но, конечно же, для Полли с ее мировоззрением эти мои слова ничего не значили. Я не стала добавлять, что у Сида нет часов, хотя его жизнь проходит по графикам и расписаниям, и что он не имеет ни малейшего представления о том, в какое время маленькие дети должны ложиться спать. Более того, его это не особенно волнует. Бодрствование допоздна случилось в основном из-за того, что ему не хотелось утруждать себя и укладывать ее спать, а не по какой-то менее эгоистичной причине.

Подобно большинству родителей, я, возясь со своей маленькой дочерью, периодически загоралась желанием уделить хоть сколько-то времени и себе самой, тем более что мой муж зачастую всю ночь что-то рисовал и ложился спать лишь на рассвете. Однако, когда Полли рядом со мной не было, у меня возникало такое ощущение, как будто мне отрубили руку. Я находила, чем заняться: протирала кухонные шкафчики, которые до этого даже не открывала, разбиралась со своей бумажной работой, бродила по парку, размышляя, является ли тот факт, что я так ужасно скучаю по Полли, свидетельством того, что я пребываю в состоянии взаимной зависимости с собственным ребенком. Иногда работа психотерапевта не очень благоприятно сказывается на твоем собственном психическом состоянии. Я набрала целый карман самых колючих конских каштанов в слабой надежде на то, что уколы их игл заставят меня забыть о душевной боли. А еще я надела наушники и стала слушать Марию Каллас, включив полную громкость и надеясь, что музыка заглушит мою беспрестанную мысленную болтовню. Но ни то ни другое не помогло.