2012 - [4]

- А как какал пан Комарницкий?

- В горшок полагал, надо думать, в его время все благородные люди туда делали, и тебе рекомендую, как человеку интеллигентному, найди какую-нибудь посудину и не выставляй мне счет за отмороженную жопу.

- Жопу, жопу - за кого ты меня принимаешь? Я буду испражняться в твой камин.

- В свой камин. Ты будущее приведение, ты должен завывать в камине, репетируй. А пока пошли разгружать машину.

Смеясь, они вышли на “перрон”.

- Береги себя, - внушительно сказал Данила, когда, перетащив ящики, сумки и рюкзаки, они присели на дорожку, чтобы выпить по последней чашечке кофе и выкурить по последней сигарете вдвоем. - И мое имущество. Но особо не перетруждайся. Рассматривай эту работу, как творческий отпуск, что хочешь - то делай, чего не хочешь - того не делай. Но сделай мне роман. Я загорелся этой идеей, серьезно. Я переведу его на немецкий, чешский и польский - это будет раскрутка, почище журнальной рекламы и твой шанс.

- Ты бы потряс краеведов насчет документальной поддержки.

- Вряд ли. Я даже плана этого здания вытрясти не смог, нет его. Но если сильно трясти, то может выпасть что-то, из времен оккупации или насчет прав наследников пана Комарницкого, а на фига мне это надо? На фига тебе документы? У тебя прямо под ногами добротный фундамент для легенды. Твори. Ты такой же строитель будущего здания, как и я. Без Бакулы эти развалины ничего не стоят. Бакула-Дракула, упыри-вурдалаки - вот что нам надо, а не хренова хронология. Лет через сколько-то твоя книга и будет единственным историческим документом об этом замке, а я уж постараюсь, чтобы стены выглядели под фундамент.

- А что если, - сказал Андрей, когда Данила уже садился в машину, - в этих развалинах и вправду есть приведение?

- Ну, тогда, - смеясь, ответил Данила, - ты выпьешь с ним на брудершафт и как-нибудь договоришься.

Глава 2

Остаток дня он провел в обустройстве и поверхностном осмотре своего нового пристанища, а вечером сел у пылающего камина с бокалом великолепного, Данилой дареного коньяку в руке.

В лучшие времена Андрей преподавал английский язык и литературу в одном из старейших университетов Европы, потихоньку занимаясь литературой и даже издавая кое-что. Затем некоторые жизненные обстоятельства сдвинули его в менее престижный институт, потом - в совсем уже далекую от сферы академического образования школу, после чего, меняя работы и безработицу, он покатился, теряя осколки брака, вниз по социальной лестнице, пока не оказался у ее подножия, когда его нашел старый друг Данила, он сторожил склад какого-то полусдохшего предприятия. Таким образом, эта необременительная и высокооплачиваемая работа по охране руин старого замка сама по себе была гуманитарной помощью со стороны более преуспевшего друга менее преуспевшему, а вкупе с перспективой издания романа - просто находкой, последним шансом и лучом солнца, посылаемым судьбой перед наступление мрачной и гарантированной зимы. Следовало цепляться и карабкаться, следовало работать, не покладая рук и головы, в поте лица и крови мозолей, поэтому он плеснул себе еще коньяку и откинулся в кресле, положив ноги на стол.

Он давно уже стал фаталистом, без этого движения судьбы, оставившие всего лишь царапины на его волчьей шкуре, могли бы оказаться ударами. Он стал фаталистом после того, как в Таджикистане пуля снайпера оторвала ему мочку правого уха и после того, как в Боснии граната, пущенная рукой оставшегося неизвестным доброжелателя, размазала по тесным стенкам временной казармы троих его товарищей, оставив его одного с нерасплескавшимся стаканом палинки в кулаке посреди кровавого месива. Бывший интеллигентный человек, лежащий в кресле у камина и умело наслаждающийся теплом огня и хорошей выпивкой, был бывшим университетским преподавателем, бывшим военным переводчиком, бывшим спецназовцем погранвойск и бывшим бойцом сербского ополчения. Он хорошо знал цену жизни и цену смерти, и цену всем ступенькам социальной лестницы, висящим в пустоте, между пропастью “Да” и пропастью “Нет”, поэтому он пребывал в течение текущего момента, не рассуждая суетно, не строя эфемерных планов. Он знал, что день грядущий принесет и перемелет злобу свою, что первая строчка продлится в пространстве дней, извлекая из себя и созидая цветистый гобелен романа - о чем было тревожиться? Он был опытным бойцом на шахматном поле жизни и, сознавая, что партию играет Рок, обеспечил себе оптимум свободы по руководимым правилам движения - у него была крыша над головой, запас продуктов, чай, кофе, табак, выпивка, теплая одежда, огонь в камине и оружие.

Данила знал его лучше, чем кто бы то ни было другой, Данила потому и преуспел на вязкой арене бизнеса, что качества мордобойца сочетал с недюжинным умом и разбирался в людях, Данила очень хорошо понимал, кого он нанял в сторожа для своего будущего замка, и потому, далеко от руин замка нынешнего, подъезжая к своему роскошному дому, он поздравил себя с удачным ходом.

А в это время сторож стоял на растрескавшемся бетоне своей последней станции и смотрел на восходящую над лесом луну. Нигде не было ни звука, ни искры электрического света. Свежий осенних воздух, пронизанный ароматом сосен, легко вливался в легкие, мешаясь с запахом коньяку на губах. Он расхохотался от шального желания завыть на луну. Он был всего лишь подвыпивший сторож, но любому, кто услышал бы его смех, увидел бы со стороны его фигуру на фоне черного замка и его серебряные глаза, пришли бы в голову совсем другие мысли.