20 философов за 90 минут (каждый) - [35]

Можно было бы заметить, что только чело­век, который никогда не видел горы, может по­верить, что пространство не лежит вокруг нас, а является частью нашего аппарата восприятия. И с точки зрения здравого смысла это также спор­но. Но столь скудные возражения не имеют ни­чего общего с философией.

Время, пространство и категории (которые включают в себя такие понятия, как множествен­ность, причинность, существование) могут быть применимы только к явлениям нашего опыта. Если мы применяем их к объектам, которые не воспринимаем, мы приходим к «антиномиям», то есть к двум противоречивым утверждениям, оба из которых могут быть доказаны средствами ра­зума. Таким способом Кант отметает все разум-

25

ные аргументы в пользу (и против) существова­ния Бога. Мы просто не можем применять такую категорию, как существование, к этой неэмпи­рической сущности.

Мы можем видеть, что Кант в своей «Крити­ке чистого разума» не сторонник полного воз­врата к метафизике. Под «чистым разумом» он понимает априорный разум, то есть то, что мо­жет быть познано до опыта. Юм отрицал суще­ствование трансцендентных объектов (таких, ко­торые лежат за пределами опыта). Но Кант был убежден, что можно сохранить трансценденталь­ные, метафизические элементы в философии в форме «категорий чистого разума». Скептическая точка зрения Юма может показаться упрощенной и, конечно, непродуктивной, если мы хотим ис­пользовать ее в реальном мире. Его отрицание причинной зависимости сводит всю науку до ста­туса метафизики. Подход Канта, напротив, гораз­до более тонок и продуман — но едва ли превос­ходит юмовский с философской точки зрения. Мы можем быть не способны воспринимать мир без таких категорий, как пространство, время, каче­ство. Но сложно доказать, что они не являются

26

составной частью этого восприятия, или пока­зать, как они могут существовать без него (то есть до него).

С другой стороны, тезис Канта о том, что мы никогда не можем познать действительный мир, имеет важное значение. Все, что мы восприни­маем, — только явления. Вещь-в-себе (ноумен), которая порождает эти явления, всегда остается непознанной. И непонятно, почему она хоть как-то должна соответствовать нашему воспри­ятию. Явление воспринимается через посредство категорий, которые не имеютникакой связи с ве-щью-в-себе. Она остается по ту сторону количе­ства, качества, отношения и других категорий.

После публикации первой «Критики» Кант продолжал жить жизнью, построенной по стро­гому расписанию. Она не предполагала много контактов с обществом, эта сторона жизни все­гда волновала Канта меньше всего. Он поддер­живал отношения с несколькими выдающимися студентами, а также с некоторыми членами фа­культета. Но по-настоящему близок он с ними не был. Кант ни к кому из них не обращался «на ты» даже спустя десятилетия общения. Мысль была его

27

жизнью. «Для ученого мышление так же важно, как и питание, без него, когда он не спит или один, он не может жить». Он более чем кто-нибудь дру­гой был намерен познать себя. Но задача познать Канта была столь же трудна для него, как и для других. Он жаловался: «Я недостаточно хорошо понимаю себя». Возможно, он опасался того, что может в себе найти. Здесь Шарфштайн делает главный вывод: ««Вещь-в-себе» — это не просто непознаваемое, это запретное; это, какя предпо­лагаю, подавленная эмоциональная жизнь Кан­та, и он боялся затронуть ее, чтобы не разрушить собственное я».

Кант прекрасно понимал, что у него нет дру­зей. Но это его не беспокоило. Он с гордостью цитировал Аристотеля: «Друзья, у меня нет дру­зей». На самом деле он положительно относился к дружбе. «Дружба – это проявление приятных чувств по отношению к одному человеку, и она радует того, на кого направлена, но безусловно и то, что при этом теряются непредвзятость и сво­бода воли».

Психологи утверждали, что неспособность (или нежелание) Канта создать близкие отноше-

28

ния указывает на его глубокое несчастие. Но сам Кант не казался глубоко несчастным. Напротив, те, с кем он встречался, отмечал его веселый нрав. «Кант по характеру был обычно непринужденно весел. Он смотрел на мир радостно… и переносил свое хорошее настроение на окружающих. Таким образом, он был обычно в хорошем настроении и счастлив», — таково типичное наблюдение од­ного из его коллег.

Спустя 7 лет после публикации «Критики чи­стого разума», Кант пишет «Критику практичес­кого разума». Единственной уступкой этой кни­ги читателю, по сравнению с предыдущей, было то, что она была короче. (Когда я просматривал первое издание Колриджа – страстного поклон­ника Канта, – я не мог не заметить, что некото­рые страницы были до сих пор не разрезаны.)

В этой работе Кант «возрождает» Бога, боль­ше не утверждая, что о нем ничего нельзя выс­казывать, поскольку он не описывается катего­риями. «Критика практического разума» посвя­щена этике в системе Канта. Здесь он ищет моральные, а не метафизические причины наше­го восприятия. Кант пытался обнаружить не бо-

29

лее и не менее чем основополагающий мораль­ный закон. Но ведь наверняка невозможно отыс­кать такой закон, который пришелся бы по нра­ву всем? От христиан до буддистов, от либера