20 философов за 90 минут (каждый) - [34]

К счастью, в 1770 сменилось руководство университета, и Кант был наконец-то взят на дол­жность профессора логики и метафизики. Теперь, в возрасте 46 лет, он становится все большим про­тивником рационализма Лейбница, ученики ко­торого занимали прочное положение в немецкой философии. Эмпиризм Юма казался неоспори­мым, и Кант, хотя и с большой неохотой, начал принимать его скептицизм. Объекты, причина, следствие, непрерывность, даже понятие «я» – все казалось ошибочным. Они лежали за пределами

20

опыта, который был единственным достоверным источником познания. Кант принимал это, по­скольку идеи Юма казались ему логически нео­провержимыми. Но его тяготило такое непродук­тивное положение дел. При таком подходе у фи­лософии не было способа продолжать себя. Неужели это действительно конец?

Однажды, изучая «Исследование о человечес­ком разуме», Кант «пробудился от своего догма­тического сна». Во вспышке вдохновения он уви­дел, как можно создать метафизическую систему и найти ответ на деструктивный скептицизм Юма, угрожавший уничтожить метафизику навсегда.

11 лет Кант ничего не публиковал, продол­жая работать над своей философией. Жизнь его сложилась, ее размеренность начала приобре­тать облик легенды. По словам Гейне, Кант «вставал, пил кофе, писал, читал лекции, обе­дал и ужинал, прогуливался — и все в одно и то же время. И когда Иммануил Кант в своем се­ром плаще, с тростью в руке появлялся у дверей своего дома и прогуливался по узкой улочке, засаженной липами (которая и сейчас называ­ется «Прогулка философа»), соседи знали, что

21

сейчас ровно половина четвертого. И так он прогуливался взад и вперед во все времена года, и когда было пасмурно или начинал накрапы­вать дождик, его старый слуга Лампе нервно семенил за ним с огромным зонтиком в руке, являя собой образец благоразумия». Только од­нажды Кант нарушил свое железное расписание: в этот день он начал читать «Эмиля» Руссо и так увлекся, что пропустил прогулку, чтобы закон­чить книгу. Только такой признанный чувствен­ный романтик, как Руссо, смог заставить его забыть о расписании. Но и этой причины ока­залось недостаточно, чтобы серьезно изменить жизненные привычки Канта. Хотя за эти годы Кант дважды пробовал жениться, в обоих слу­чаях он обдумывал этот поступок так долго, что, когда наконец решался, одна из его невест (к счастью) уже вышла замуж за другого, а дру­гая переехала в соседний город. Кант был не из тех, кто принимает поспешные решения. И все же его восхищение идеями Руссо не ограничи­лось только теорией. Годы спустя, когда мно­гие идеи Руссо расцвели во время французской революции, Кант не скрывал радости и восхи-

22

щения. Для провинциального прусского горо­да Кенигсберга это было редким, если не уни­кальным явлением среди университетских пре­подавателей.

В 1781 году Кант наконец опубликовал свой трактат «Критика чистого разума», считающийся его самым важным произведением. Но не все его читатели были энтузиастами. Когда Кант послал копию рукописи своему другу Герцу, тот вернул ее прочитанной лишь наполовину. Он утверждал, что если бы прочел ее до конца, то наверняка бы сошел с ума. И вы можете почувствовать то же самое. В «Критике чистого разума» Кант решил сократить множество доказательств и конкрет­ных примеров, чтобы работа не получилась черес­чур обширной. Но даже эта укороченная версия составляла более 800 страниц. И большая часть на­писанного была выдержана в таком духе: «Апо­диктическое высказывание описывает ассертори­ческое как определенное тем самым законом по­знания, который в дальнейшем будет признан априорным, и поэтому он выражает…» Даже в са­мом лучшем переводе это только звучит лучше: «Га proposizione apodittica consepisce il quidizio

23

assertorio determinate– secondo queste legge dell'inteletto stresso e, per consequenza, comme affirmativo a priori; ed esprime cosi…» Вам просто не захочется знать, на что это похоже на немец­ком (чудо, что Герц продвинулся наполовину, прежде чем начал опасаться за свой рассудок).

Но пусть это не преуменьшает подлинного величия кантовской системы. Целью философа было возрождение метафизики. Он согласился с Юмом и эмпириками, что нет такой вещи, как врожденные идеи, но отрицал, что все знание про­исходит из опыта. Эмпирики утверждали, что все знание необходимо свести к опытному, Кант бле­стяще перевернул этоттезис, сказав, что весь опыт должен соответствовать знанию. Согласно Кан­ту, пространство и время субъективны. Это наши способы восприятия мира. Они есть своего рода неснимаемые очки, без которых мы не способны осмыслить наш опыт. Но они — не только субъек­тивные части нашего познавательного механиз­ма. Кант разъясняет, что есть различные «катего­рии» (как он их называет), которые мы познаем только силами нашего разума и совершенно не­зависимо от чувств. Эти категории включают в

24

себя такие понятия, как качество, количество, отношение. Они тоже своего рода неснимаемые очки. Мы не можем видеть мир иначе как в тер­минах качества, количества. Но через эти очки мы можем видеть только явления мира — и никогда не можем воспринять действительный ноумен, подлинную реальность, которая дает жизнь это­му явлению.