Совсем вечером, когда стемнело, отправляемся в город. Пожалуй, нигде в Индии ни до, ни после мы не видали такого количества посудных магазинов, битком набитых ярко сияющими в электрическом свете россыпями, шеренгами, горами и гирляндами начищенных медных, латунных, алюминиевых и жестяных кастрюль, бидонов, мисок, сосудов и сосудиков.
Утром оказалось, что в наши давилки попались лишь три землеройки и ни одной бандикуты, причем землеройки были наполовину съедены оставшимися на свободе. Мы не рассчитывали на такую добычу и не проверяли ночью капканов — и вот результат.
Договариваемся разделиться. Доктор Менон, сопровождающий нас энтомолог доктор Дэйвисон из Коимбатура и К. А. Бреев отправляются в Пастеровский институт и большой ветеринарный госпиталь. Мы вчетвером на другой машине медленно двигаемся вниз по вчерашней дороге, с остановками через каждые 10–15 километров для сбора коллекций и наблюдений. Встреча назначена внизу, у подножия Голубых гор, на территории опытной плодовой станции, дорогу на которую мы видели вчера, проезжая мимо.
Все сложилось как нельзя лучше. Мы успели сделать четыре или пять остановок по 30–50 минут каждая, побродить по — клонам Голубых гор в разных природных зонах, увидеть и услышать знаменитых нилгирийских лангуров, черных хануманов, о которых уже слышали в Мадрасе.
В окрестностях Ути и Кунура в лесах по склонам гор и «шолах» — лесистых долинах — сохранилось много диких млекопитающих, слонов, пантер, пятнистых, лающих и мышиных оленей, встречаются тигры, кабаны и гиены. Но никого из этих животных мы не видели, так же как не пришлось нам встретиться и с интересными местными племенами охотников и скотоводов — тодда, мигна, кота; некоторые из них до сих пор живут, устраивая жилища на деревьях и охотясь с помощью лука на крупных зверей[24].
Наконец попадаем на небольшую опытную плодовую станцию. Каких только растений здесь нет! И авокадо, и знаменитый мангустан — «король плодовых», и хлебное дерево (джакфрут) с висящими у самого ствола крупными — величиной с дыню — пупырчатыми плодами. Нас угощают соком только что сорванного кокосового ореха. Тут-то мы почувствовали, как хорошо освежает его сок в жару. Предлагают попробовать разные сорта бананов, увесистые гроздья которых быстро принесли из сада. Станция славится гостеприимством. Вспоминаем только что прочитанный рассказ Д. В. Тер-Аванесяна о том, как ему через полчаса пребывания на станции «стало трудно дышать от съеденного и выпитого», и, от души поблагодарив радушных хозяев станции, отправляемся в экскурсию по ее окрестностям. На окраине станции растут несколько великолепных экземпляров баньянов. Их воздушные корни, отходящие от ветвей на высоте 10–15 метров, серыми нитями спускаются почти к самой земле. Каждая «нить» толщиной 2–4 сантиметра, а не достают они до земли потому, что их регулярно подрезают. Если этого не делать, воздушные корни превратятся в стволы.
Попробовали покачаться на этих «гигантских шагах» — корни оказались очень крепкими, небольшой пучок их вполне выдерживает тяжесть человека.
Недалеко от этих качелей, на листьях лимонного дерева, мы увидели то, что давно уже хотели найти в лесах страны, — гнездо древесных муравьев (Oecophylla smaragdina), сшитое из нескольких листьев. Три листа, плотных, зеленых, растущих на одной ветке, сложены краями таким образом, что между ними образовалось пространство с пригоршню размером. Листья не просто сложены, а прочно скреплены по самым краям. Хозяева — светлые муравьи, на длинных тонких ножках, с высоко поднятым брюшком и с очень длинными усиками-антеннами. Несколько муравьев стояли по краю одного листа, а другие — в том же ряду на противоположном листе. Чтобы «сшить» листья, и те и другие должны крепко схватить челюстями края противоположных листьев и притянуть их друг к другу. В это время изнутри другие муравьи нанесут выделяемый личинками клей на оба листа. Клей быстро затвердеет, и прочный шов готов. На некоторых деревьях буквально все листья бывают использованы муравьями для строительства своих жилищ. Вероятно, дерево от этого не особенно страдает, так как листья — стенки муравьиного дома — остаются все время живыми и не засыхают.
Вечером на шоссе уже знакомая картина: от лесов и рощ к деревням тянутся цепочки крестьян, несущих на голове связки хвороста, сухие пальмовые листья, охапки травы. Так они пройдут много километров. С некоторыми рядом бредут две-три козы, связанные одной веревкой, или корова.
Нам казалось, что мы хорошо знаем теперь окрестности Коимбатура или во всяком случае знакомы со всеми основными типами естественных и культурных ландшафтов этой части страны. Как выяснилось, мы ошиблись. Утром следующего дня мы отправились в последнюю экскурсию. Путь наш лежал мимо опытных полей Сельскохозяйственного колледжа, по проселочной дороге, к одной из невысоких гор, хорошо видных из города. Кругом почти нет пальмовых рощ. Насколько хватает глаз тянутся сухие поля, кое-где их пересекают неглубокие и тоже сухие русла ручьев. По краям дороги редко-редко стоят небольшие, почти без тени, деревья.
