1984, или Повесть о первой-первой любви - [55]
Дежурство на посту и сегодня ничем не отличалась от прежних трёх. Я уже вошёл во вкус и знал, как сделать что-то с наименьшими затратами времени, энергии и с наибольшей эффективностью.
Омнопон "бёдрам" я колоть, конечно, не стал- это были две дородные матроны лет 40, которым вполне хватало систем вытяжения, анальгина с димедролом и седуксена, который я не жалел для создания "литического" коктейля. Дрыхли обе без задних ног. Я только поставил обеим мочевые катетеры и наладил систему оттока, чтобы тёти не испытывали никаких проблем.
"Если до утра не уколю ни разу, получается восемь кубов,- подсчитал я.- Уже неплохая добыча. Но Райке пока ничего говорить не стану- всё утром...".
"Производственная" и правда производила жутковатый вид- вся левая рука поступившего, от кисти до плеча, была окольцована илизаровскими деталями, прошита спицами во многих местах и порядком отёчна. И повязки, и кольца были в крови, из-под бинтов высовывались шланги приточно-отточной системы. На боли парень не жаловался, но дозу промедола я ему решил не уменьшать.
"Должна же быть и в нашей профессии какая-то гуманность",- подумал я вполне справедливо.
В спецтравме лежал "психующий"- многолетний алкоголик, выпрыгнувший с третьего этажа в приступе белой горячки. У него имелся открытый трёхлодыжечный перелом слева; поскольку с дачей наркоза в таком состоянии были проблемы, дюжий Поливода скрутил истощённого алкоголика, как котёнка, как тот ни орал, как ни пытался кусаться и царапаться, как ни кричал "менты грёбанные" и "волки позорные". Другой врач, Евгений Семёнович, зафиксировал перелом спицами "под крикаином", зашил раны и пациента благополучно прификсировали к лежанке.
Я проверил капельницу, морщась - конечно же, никакой контроль за сфинктерами в таком состоянии невозможен, и больной, которому не додумались поставить катетер, напрудил обширную лужу.
-Поговори со мной,- попросил он меня настойчиво.
-У меня работа, дядя,- грубо ответил я.
-Ну хоть капельку...
-Что, житие свое рассказывать станешь? Я тебе его сам могу рассказать... А то, что жизнь- сплошное гавно, в обсуждении не нуждается...
Повязки были относительно сухие, стопа хоть отёчная, но тёплая, и я покинул спецтравму.
-Ты видел?!- прикрывая рот рукой, спросила Рая, когда мы снова оказались в процедурке.- Ты в кухонный холодильник заглядывал?
-А что там- труп?- сострил я и отправился взглянуть.
В буфетной стоял довольно большой "Минск" с двумя камерами, выше меня ростом. Буфетчица обычно хранила в нём кристаллическое масло, несколько тарелок с застывшими макаронами, дрожжи и сахар - чтоб не пожрали мыши.
Сегодня обе морозилки были набиты мясом - причём одной только вырезкой, свиной и говяжьей. В других отделениях было полно головок сыра - не колбасного, а настоящего, "российского" и "пошехонского", каких-то сервелатов и грудинок, сосисок мешками, импортного масла пачками. Внизу стояли два торта и всё нижнее отделение было забито хорошими, отборными фруктами - виноградом, яблоками, апельсинами. На холодильнике стояло несколько банок настоящего бразильского кофе и лежали коробки конфет "Птичье молоко" и "Торт шоколадно-пралиновый". В тумбочке прятались несколько бутылок коньяку, "Посольской" и шампанского.
-Коммунизм, что ли, наступил?- спросил я, возвращаясь в процедурку.- Я такого даже в Москве не видел.
-Какой коммунизм- это от того дядечки, что Мазепа тебе в 111-ю положил. Это от него друзья приходили и всё это изобилие принесли. "Ешьте, не стесняйтесь. Можете даже домой забирать,- так сказали.- Мы будем каждый вечер заходить- смотреть, и, чего нет, докладывать. За всё, мол, заплачено". Журе целый ворох каких-то джинсов и футболок припёрли - мы всё утро примеряли. Косметика - вон, видишь,- Рая показала губы.- Только просили никому из других отделений не говорить. Деловые ребятки, серьёзные...
-А почему?
-Врачебная тайна.
-А кто этот дядечка? Прямо граф Монте- Кристо... А ну...
Я сбегал на пост и достал историю болезни из папки 111-й палаты. Ничего особенного - история как история, в несколько листиков, как любая история свежепоступившего. "Богоявленский Юрий Яковлевич", год рождения- 1946-й, 05мая. Проживает по адресу "Сталелитейный бульвар, дом 12, корпус 2, кв. 458". Ничего особенного - ни желтухи, ни переливаний крови, ни педикулёза. А вот это уже интереснее - в графе "место работы" написано "Специалист по снабжению".
Ещё интереснее было то, что Юрий Яковлевич поступил в отделение в "плановом порядке" для "проведения курса восстановительного лечения". Осмотр при поступлении был написан рукой Мазепы и сообщал о том, что в 1980 году у пострадавшего был "оскольчатый перелом бедра" и теперь функция левого коленного сустава ограничена. Из-за относительного укорочения длины сломанного бедра на 4 см у больного имеется компенсаторный сколиоз и остеохондроз 2-й стадии с болевым и корешковым синдромом. Больше никаких интересных сведений история о поступившем не сообщала, кроме того, что направлен он был лично д.м.н. зав.отделением Мазепой И.С.
Мы с Раей съели колбасы, сыра, выпили кофе. Кофе, как я заметил, нивелирует эффект препаратов. Пока мы делали это, Рая паяла промедол- в карманах у неё были десять ампул из новой пачки с отпиленными кончиками, лекарство из которых было высосано до капли, а взамен влито другое- в основном, физиологический раствор. Запаять конец ампулы на газовой плите не представляло никакой сложности - стекло краснело и само собиралось в пузырёк, обволакивая дырочку. Обнаружить потом ничего невозможно было. Ампулы укладывались обратно в коробку, аккуратно заклеивались и возвращались в сейф. Коробка предварительно вскрывалась на струе пара из носика чайника- как секретная корреспонденция в 19 веке. Вот и всё - если у вас не дрожат руки, и вы делаете всё это в резиновых перчатках, уличить вас нет никакой возможности.
В 54 года жизнь только начинается! Только надо знать, где и с кем её начинать. Герой, одинокий русский мужчина, хирург, едет в Индию на международную ортопедическую конференцию. Он едет "оторваться", преисполненный влажных надежд… хотя Индия – страна строгая, абсолютно неподходящая для баловства подобного сорта. В кулуарах герой встречает индийскую девушку. Между ними завязывается непринуждённый диалог, который перерастает в большое и серьёзное чувство. Насколько оно серьёзное? Героев ведь всё разделяет – возраст, религия, раса… Им обоим предстоит разобраться, призвав на помощь стремительно меняющиеся обстоятельства.
Те, кто читал мой роман "Мединститут", спрашивали, а что же стало с героем. Эта книга – попытка ответить на вопрос, хотя судьбы разных героев складываются по-разному. Некто zyablikov – скорее, антигерой. Этот крайне незадачливый, ушлый и бездушный субъект, тоже заканчивает мединститут по специальности "лечебное дело" и пробует сделать карьеру в медицине. Получается это у него так себе! Неприятность упорно следует за неприятностью, разочарование за разочарованием. Другой бы давно махнул рукой и сбежал из профессии, но zyablikov, назло всем, остаётся и работает.
Тейлор Симмонс облажалась. Все было достаточно сложно, когда ее целеустремленность и преданность своим исследованиям заработали ей репутацию ледяной королевы. А после того, как она напилась на вечеринке и проснулась рядом с плохим серфером Эваном Маккинли, похоже, вся школа издевательствами и сплетнями намерена разрушить Тейлор. Отчаянно пытаясь спасти свою репутацию, Тейлор убеждает Эвана притвориться, что у них серьезные романтические отношения. В конце концов, лучше быть девушкой, которая укрощает дикого серфера, чем просто еще одной меткой на его доске для серфинга.
Четыре замужние подруги отлично разбираются в мужской психологии, образованы, легки в общении, живут по принципу: «Хочешь изменить мир, начни с себя». Однажды они объединяют свои усилия для помощи своему тренеру по йоге. Она переживает измену мужа. С помощью подруг она находит новую любовь. Воодушевленные успехом девушки решают организовать клуб «Разбитые сердца» для спасения женщин. Клуб становится популярным, получает отличные отзывы, стабильный результат и воссоединенные счастливые семьи. Подруги довольны и все более увлекаются своей работой.
Кошмары неизменно настигают меня. Они заставляют меня задерживать дыхание, постепенно лишая возможности дышать. Я напугана. Я отчаянно желаю, чтобы это прекратилось. Предполагалось, что он должен был помочь мне. Вместо этого... он пробуждает во мне что-то запретное. Я знаю, мне нужно бежать от него. Но я не могу... Я сделала свой выбор. Я хочу его. Есть только одна проблема на пути желаний... Он — мой психотерапевт. В книге присутствует нецензурная лексика и сцены сексуального характера.
Нет, она больше не верила в любовь. Любви не существует. Существует дружба, привязанность, но не любовь. Любовь — миф, сказка которую придумали люди в оправдание своим поступкам. Есть долг перед семьей, обязанности, которым надо подчиняться и следовать. Так должно быть… Но когда в ее жизнь вновь врывается ОН, все правила и принципы рушатся под натиском обжигающей страсти. Только ОН способен подарить ей наслаждение, ведь именно ОН научил ее… любить также быстро, как и потерять веру в это чувство. Разве теперь ОНИ имеют право быть вместе? Пусть в его сердце горит огонь, вызывающий ответное пламя в ней.
Учебный год стал для Челси сплошной черной полосой. После того, как её бросил парень, а друг её младшей сестры, Рик, высмеял её, она сосредоточена на том, чтобы избегать неприятных ситуаций. Именно тогда Рик и его группа представляют свой новый альбом, в котором все песни высмеивают чирлидеров. Унижение Челси достигает предела, когда все в школе поют песню "Опасно-Блондинистая" в коридорах. Пришло время заставить Рика заплатить. Всё, чего он хочет — это выиграть конкурс "Школьный Идол", чтобы начать путь к карьере рок-звезды.
Мама была против моего замужества. Она называла Каххара страшным исламистом, который все, что видит вокруг — свои традиции. Она боялась, что наша разница в возрасте и его взгляды приведут нас в бездну, оставив меня у разбитого корыта еще и с ребенком на руках. И, слава богу, она не знала, чем он занимается. Но так же она и не знала, что живу я на этом свете тоже благодаря Каххару…