1977. Кошмар Чапелтауна - [41]

Кафе и мотель «Редбек».

Я сижу на очередной одинокой стоянке, передо мной поле Хит Коммон, три черных, не зажженных костра на фоне чистого вечернего неба, в ожидании своих ведьм.

Я достаю из кармана ключи.

Вот я и на месте – в комнате номер 27.

В аду, в угнанной машине, среди красных фонарей, в мире, таком же потерянном, как мы сами.

Мне приснилось, что я сижу на диване в какой-то комнате. Хороший диван, трехместный. Приятная комната, розовая такая.

Но я не сплю, я бодрствую.

В аду.

* * *

Джон Шарк: Вы это видели, Боб? (читает): На фоне праздничных мероприятий чувствуется недовольство левых экстремистских группировок, распространяющих наклейки антимонархистского характера и публикующих статьи, в которых Юбилей характеризуется не иначе как самое отвратительное оскорбление, нанесенное рабочему классу в 1977 году.

Слушатель: Да все это – ерунда, Джон. Рабочий класс? Эти люди не имеют ничего общего с рабочим классом. Это – кучка студентов, мать их за ногу. Настоящий рабочий класс – за Юбилей.

Джон Шарк: Вы думаете?

Слушатель: Конечно, это же два дополнительных выходных и повод нажраться до поросячьего визга.

Передача Джона Шарка

Радио Лидс

Вторник, 7 июня 1977 года

Глава десятая

С неба лило, как из унитаза.

Прямо, бля, стена воды – по шести полос ному шоссе, пустому по случаю Юбилея.

Над вересковыми пустошами, через вересковые пустоши, под вересковыми пустошами:

Трахну тебя – ты уснешь.

Поцелую тебя – ты проснешься.

Никого. Ни машин, ни грузовиков – ничего:

Заброшенные места, неосвоенные территории.

Мир исчез молниеносно, как после взрыва.

Но здесь никого нет, никого не осталось, почему же я просыпаюсь таким разбитым?

Я выключил юбилейный хит-парад и нажал газ, кассеты в голове орут на полную громкость:

В ПОИСКАХ УБИЙЦЫ МОЖЕТ ПОМОЧЬ ДНЕВНИК

Дневник, предположительно находившийся в сумке убитой женщины, может подсказать имя ее убийцы.

Двадцатишестилетняя Клер Стрэчен была найдена избитой до смерти в заброшенном гараже, расположенном в четверти мили от центра Престона. Прошлой ночью полицейские ходили по домам и опрашивали граждан в надежде, что они помогут им выйти на след убийцы.

Последний раз мисс Стрэчен видели живой в четверг, в 10:25 вечера, когда она покинула дом своего друга. Ее тело обнаружила случайная прохожая, проходившая мимо открытых ворот гаража, который находится в Престоне, на Френчвуд-стрит.

На состоявшейся сегодня пресс-конференции начальник городского уголовного розыска Альфред Хилл сообщил, что мотивом убийства, вероятнее всего, послужило ограбление. Он также предположил, что дневник, находившийся в исчезнувшей с места преступления, сумке потерпевшей, может содержать в себе важнейшую информацию о причинах случившегося.

В своем выступлении он заявил: «Я с нетерпением жду данных о всех жителях Престона, исчезнувших из города в четверг». Следователь Хилл, второе лицо в ланкаширском уголовном розыске, возглавил группу из восьмидесяти следователей, занимающихся поисками убийцы.

Мисс Стрэчен, уроженка Шотландии, жила в Авенхемском районе Престона. Она также пользовалась фамилией Моррисон.

Крутая полицейская хроника, да не с той стороны холма и не того года:

1975.

Эдди нет, Кэрол мертва, ад – за каждым углом, за каждым закатом.

Мертвые вязы, тысячи мертвых вязов.

Отнятые у газетных вырезок, вырванные из кассет.

Год за сто.

Историк.

Бай-бай, бэби.

Старт на финише.

Начнем с конца:

Я свернул на Черч-стрит и притормозил, пополз по улице, ища Френчвуд-стрит, высматривая гаражи, тот гараж.

Я остановился у многоэтажной парковки.

В машине воняло, мое дыхание тоже – после ночи без сна и утра без завтрака. Полное брюхо кошмарных снов.

Часы на приборной доске показывали девять.

Дождь поливал стекла, как из шланга.

Я натянул пиджак на голову, вышел из машины и побежал через дорогу к открытой двери, качающейся под потоками воды.

Но я остановился перед ней, мои ноги приросли к асфальту, пиджак сполз с головы, лицо мокло под дождем, волосы прилипли к черепу, меня затошнило от страха и близости смерти.

Я вошел: из дождя – в ее боль.

Я ступал ногами на старое тряпье, ковер из ветоши и бумаги, бутылки, коричневые и зеленые, море стекла с островками дерева, ящики и коробки, верстак, которым он, несомненно, пользовался для работы, своей работы.

Я стоял, дверь стучала, все это – передо мной, за мной, подо мной, надо мной, слушая шуршание мышей и крыс, дождя и ветра, кошмарную музыку, но ничего не видя, ослепнув:

– И юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут.

Я был старцем.

Стариком, потерявшимся в комнате.

– Вы похожи на мокрую крысу. Долго были на улице?

– Не долго, – соврал я и вошел следом за барменшей в паб «Святая Мария».

– Чего изволите? – спросила она, включая свет.

– Виски и пол-литра пива.

Она зашла за стойку и начала наполнять кружку.

Я сел. Стойка была холодной, еще не успела нагреться от дыхания посетителей.

– Вот, держите. С вас шестьдесят пять.

Я протянул ей фунтовую купюру.

– Странное название для паба.

– Все так говорят, но это же – вылитая церковь. Вы только посмотрите вокруг.

– По-моему, тут недалеко есть еще одно заведение с таким же названием.