1917–1920. Огненные годы Русского Севера - [122]
4 марта 1920 г. с борта ледокола «Кузьма Минин» Миллер писал Сазонову: «В настоящее время у меня 220 сухопутных офицеров, около 100 морских, около 50 солдат, 40 матросов, 66 гражданских и военных чиновников, 7 врачей, около 100 дам, большей частью жены офицеров, едущих туда же, некоторые жены офицеров, оставшихся на фронте, и около 65 детей»[701].
Плохая организация эвакуации сказывалась буквально во всем. В первую очередь в отправке всех ледоколов из Архангельска 15 февраля (за исключением самого слабого в техническом отношении «Сусанина»), вместо того чтобы собрать как можно больше ледоколов в порту, к которому приближается неприятельская армия. Командующий флотилией Северного Ледовитого океана контр-адмирал Иванов, видимо, гораздо лучше понимал положение. Поэтому он предупредил капитанов ледоколов перед выходом в океан, что они должны быть готовы немедленно по приказу вернуться в Архангельск. И когда такой приказ был отдан, капитан ледокола «Кузьма Минин» проделал обратный путь по поставленным заранее на льду знакам. Ледоколы «Кузьма Минин» и «Канада» успели накануне эвакуации вернуться в Архангельск. Большевистские настроения большинства моряков и портовых рабочих не вызывали ни малейшего сомнения, поэтому были приняты меры для занятия «Минина» надежными людьми. Добровольский писал: «Сразу же после подхода “Минина” к пристани на него вошли морские офицеры и заняли все машинные и кочегарные отделения, взяв под самый строгий контроль команду, часть которой была явно неблагонадежна и чрезвычайно подозрительно относилась к требованию возвратиться в Архангельск. <…> Со вступлением на “Ярославну” мы все разбились на группы для несения караульной службы около орудий и пулеметов…»[702]
Почему такие же меры не были предприняты на ледоколе «Канада»? Зеленов справедливо писал: «Напрашивался сам собой план эвакуации. Занять офицерскими отрядами, датскими добровольцами и теми ополченцами, которые должны быть эвакуированы, порт Экономия и железнодорожную ветку <…>, а также и ледоколы: “Канаду”, “Сусанин”, “Микулу”, № 6 и № 9. Можно было спокойно заняться погрузкой граждан, таков был простейший план, но его не было у штаба»[703].
Интересно, что в составе команды ледокола «Канада» не было большевиков. Вся команда получала жалованье от английских морских властей, семьи членов экипажа находились в Англии, многие были женаты на англичанках. Они стремились вырваться из Архангельска, но рабочие Экономии, захватившие корабль, оказались более энергичными и последовательными в своих действиях, чем генерал Миллер, контр-адмирал Иванов и капитан 1-го ранга Чаплин. В результате «Минин» и «Ярославна» были переполнены. Если мы сравним две эвакуации: Вооруженных сил Юга России генерала П. Н. Врангеля в ноябре 1920 г. и ВССО генерала Е. К. Миллера, то видим огромную разницу. Врангель провел образцовую эвакуацию, флот был подготовлен заранее, и фактически все желающие были эвакуированы (были отставшие, но их было немного и такое бывало всегда). Только убедившись, что все военные и гражданские лица, которые хотят уехать, находятся на кораблях, Врангель последний поднялся на корабль. Миллер же отправил все суда за четыре дня до эвакуации, даже не обеспечил контроля над оставшимися в его распоряжении кораблями и бросил свою армию в руки большевиков. Разные были моральные качества (о других я сейчас не говорю) у двух генерал-лейтенантов, возглавлявших белое движение на Юге и Севере России. Эта разница прослеживается и во время плавания. Кроме Врангеля, у которого была отдельная каюта, необходимая ему для руководства эвакуацией, все остальные находились в общих каютах или на палубе, а лучшие места были отданы раненым. На ледоколе «Минин» всем генералам были предоставлены отдельные каюты, а все прочие, в том числе и раненые, лежали вповалку в коридорах и на палубе.
Захватившие «Канаду» архангельские моряки и рабочие действовали решительно, не дожидаясь вступления в город 6-й армии. Пытавшихся не исполнять распоряжения членов команды немедленно заперли в каютах, охранявшихся часовыми. На «Канаду» после захвата было доставлено артиллерийское орудие. Контр-адмирал Иванов передал на «Канаду» сигнал: «…следовать за мной, иначе открываю огонь»[704]. Но, несмотря на приказ и 30 выпущенных снарядов, из которых ни один не попал в судно, оно не спустило красный флаг. «Минин» достиг ледяных полей, которых «Ярослав-на» преодолеть не могла. Все пассажиры с «Ярославны» были пересажены на «Минин». Интересно, что первыми появились на борту «Ярославны» датские добровольцы, выставившие караулы по всему судну, им командование доверяло больше всего.
20 февраля на «Минине» было перехвачено радиосообщение из Архангельска, в котором новые местные власти инструктировали командиров слабосильных ледоколов «Русанов», «Сибиряков» и «Таймыр», застрявших во льдах. «…не отвечать на наше радио и ночью не поднимать опознавательных огней. <…> они были обнаружены нами в полях, так называемых торосов, то есть наиболее сжатых льдов, <…> когда стемнело, адмирал отдал им распоряжение поднять опознавательные огни, что и было ими исполнено. Около 8 часов вечера “Минин” медленно, имея наготове пулеметы, подошел к ним <…>, эта картина освещенных ледоколов с быстро двигавшимися на них вооруженными людьми среди окружавшей нас мертвой ледяной пустыни производила незабываемое впечатление и могла бы служить прекрасным сюжетом для кинематографической фильмы»
