1612. «Вставайте, люди русские!» - [75]

Дерзкая вылазка Минина и Шейна спасла ополченцев: смятые и ошеломленные поляки отступили, конница откатилась прочь от города, а основные силы Ходкевича были еще на подходе.

Победой нужно было немедленно воспользоваться, и Пожарский приказал поутру готовить наступление. Прискакал гонец от Трубецкого, передав обещание «казачьего князя» занять и очистить от поляков подходы к Серпуховским воротам, через которые предполагалось нанести основной удар.

— Ой, не верю я Трубецкому! — вздыхал Козьма Захарович, обсуждая с главным воеводой предстоящую битву. — Ой, гляди, Дмитрий Михайлович, обманет он нас!

— Я того же и сам боюсь! — согласно кивнул в ответ Пожарский. — И не в том даже беда, что князь сам воевать не хочет, а что казаки прокопьевские его не больно-то ныне и слушают. Однако, им за Серпуховские ворота пяток польских обозов обещаны, а они уж на подходе. Да и славой со мной делиться Трубецкому обидно. Надеюсь, на сей раз он свое взять захочет.

Тем не менее, понимая, что казаки могут не удержать Серпуховских ворот в случае, если туда подоспеют отряды Ходкевича, князь Дмитрий направил на подмогу Трубецкому два конных полка: сильно пострадавший в ночной вылазке, но не утративший боевого духа полк «Михайлы Стрельца» и полк Хельмута Шнелля. Его разношерстная конница за день до того первой приняла удар польских кавалеристов, выстояла до подхода основных войск и при этом самым непостижимым образом понесла достаточно малые потери.

Теперь два полка соединились и спешно двинулись на указанные Пожарским позиции.

Они оставили лагерь еще в то время, как смоленские пушкари обстреливали укрепления Китай-города, и стлавшийся оттуда дым какое-то время закрывал от них берег Москвы-реки и сами ворота. Но когда завеса слегка рассеялась, Шейн взмахом руки остановил передовую сотню.

— Что-то мне не нравится то, что там происходит! — проговорил он, когда Хельмут, так же остановивший своих кавалеристов, подъехал к другу и стал с ним рядом. — Нет там никаких казаков. И на стенах с этой стороны пусто.

— Подозрительно пусто! — уточнил Штрайзель. — Даже возле пушек в бойницах — никакого движения. Если бы Трубецкой занял эти укрепления, мы бы увидели там его людей. Их там нет. И ляхов не видно.

— Засада? — Михаил посмотрел в лицо товарищу и увидел в ответ лишь мрачную ухмылку. — Не молчи, скажи.

Хельмут, нахмурясь, слегка кивнул на вставшие позади двух воевод нестройные ряды всадников. Шейн, поняв, что означает этот жест, слегка коснулся боков коня шпорами. Воеводы отъехали от войска шагов на десять и остановились там, где их разговора уже не могли расслышать.

— Гарнизон засаду устроить не может — у них на это не хватит сил! — ответил наконец немец на вопрос товарища. — Вылазку они, возможно, затеяли бы, войди мы туда, но вот так вот сидеть и поджидать… Для этого нужно быть уверенными, что они легко нас накроют, да еще что мы не успеем предупредить Пожарского и остановить наступление основных сил. Значит там уже не только гарнизон.

— Я думал об этом, Хельмут! — скрипнув зубами, выдохнул смоленский воевода. — Возможно, покуда мы ночью рубились с конницей, несколько полков гетмана обошли нас и прошли через Серпуховские ворота в город. Но тогда выходит, что Трубецкой даже не пытался их остановить. А его гонец, приехавший утром, заведомо лгал!

— Если то был его гонец, а не подставной от поляков! — бросил Хельмут. — Но и «казачий князь» хорош — клялся ведь, подлая душа, что будет помогать… Если ляхи ночью проникли в город, значит, и обозы туда провезли. Правда, едва ли много: за несколько часов особенно не управишься. Ну, и что прикажешь, воевода?

Шейн размышлял всего несколько мгновений — от раздумий его отвлек один из сотенных, указавший на стремительно скачущий по противоположному берегу реки большой конный отряд. Даже издали было отлично видно, кто это такие: своеобразная форма шлемов, флажки на копьях и украшения конской сбруи, — все указывало на свирепую украинскую казачью кавалерию, которую поляки нередко использовали для особенно трудных прорывов.

— Вот их-то только и не хватало! — выругавшись, прошептал Шейн. — Они заходят нам в тыл — отрезают возможное отступление.

— Они заходят в тыл не только нам! — Штрайзель схватил друга за локоть и глазами указал вдаль: — Видишь, там, почти на горизонте, облако пыли? Еще несколько отрядов наверняка приближаются к нашему основному войску. Голову на отсечение не дам — все же она у меня одна, а вот на пару пальцев готов поспорить, что в эту ночь войско ляхов во главе с гетманом подошло к Москве вплотную, и лагерь их теперь за тем самым лесом, из-за которого эти отряды и скачут. Старая лиса пан Ходкевич приказал им ударить сзади по отрядам Пожарского, чтобы внести сумятицу и заставить раньше времени вступить в бой. А тем временем они подтянут основные силы. И тогда князь, спеша завладеть Китай-городом и разбить здешний гарнизон, бросит рать на Серпуховские ворота. А здесь их встретят пушечным и пищальным огнем!

— Не расписывай, и сам вижу! — лицо Михаила, до этой минуты сосредоточенное и напряженное, как вспышкой, озарилось яростью. — Ну мы, положим, не отступим, на это они зря надеются. Нам сейчас нужно успеть добраться до ворот и ходя бы слегка потеснить оттуда ляхов, чтобы занять удобную позицию.