1415. Азенкур. Новая история - [119]

, но с некоторыми интересными различиями между ними. В то время как Тит Ливий старается сказать нам, что Глостер (который, в конце концов, был его покровителем) сам храбро сражался и упал ногами в сторону врага, давая понять, что он противостоял французской атаке, а не отступал, Псевдо-Эльмхем говорит скорее о том, что герцог слишком быстро продвигался вперед на своем коне во время сражения. Это последнее упоминание возвращает нас к возможности того, что главные командиры англичан, включая короля, были верхом в течение всего сражения или его части. Это было бы удобным средством для передвижения по полю боя и воодушевления сражающихся воинов.

Лишь немногие французские хроники упоминают о личном участии Генриха. Грюэль в своей "Chronique de Richemont" включает историю о короле, стоящем над своим братом, хотя ошибочно называет Кларенса, а не Глостера. Согласно этому тексту, именно находясь в таком положении, Генрих получил удар по короне, от которого упал на колени. У Монстреле, однако, именно герцог Алансонский разбивает корону ударом топора, в то время как король пытается прийти на помощь герцогу Йоркскому. У Ваврена и Лефевра геральдическая лилия с короны отсекается топором одного из восемнадцати человек, набранных из свиты сира де Круа, которые поставили своей целью атаковать на короля. В "Chronique de Richemont" есть еще одно уникальное упоминание о том, что в битве участвовали еще два человека, одетые как король, и оба они были убиты. Возможно, что этот прием был применен при Азенкуре, как и при Шрусбери в 1403 году, и является еще одним хитрых приемов использованным Генрихом.

Хотя хроники, написанные при королях-йоркистах, приписывают герцогу Йоркскому идею использовать колья, ни в них, ни в других хрониках нет никаких конкретных подвигов герцога во время сражения. Только в балладной традиции упоминаются другие лорды. В поэме о битве, включенной в хронику "BL Cleopatra CIV", подчеркивается храбрость короля и Глостера, хотя и без ссылки на историю о том, как король защищал своего брата.[711] Йорк, Хантингдон, Саффолк, сэр Ричард Кигли, сэр Уильям Буршье и сэр Томас Эрпингем названы по именам с поэтическим осмыслением их роли. В другой балладе 1440-х годов упоминаются Глостер, Хантингдон, Оксфорд и "молодой граф Девон". Предположительно, имеется в виду сэр Эдвард Куртене, старший сын слепого графа, который участвовал в кампании, но умер раньше своего отца, а не его младший брат, который унаследовал титул, но не участвовал в кампании в 1415 году.

Что касается упоминаний в хрониках об индивидуальной доблести французов? Можно было бы ожидать, что Грюэль подчеркнет доблесть графа Ришмона, но это не так. Действительно, никто из взятых в плен не упоминается в связи с какими-либо подвигами. В хронике "Religieux" выражается печаль по поводу того, командиры авангарда, граф Вандомский и Гишар Дофин, одинаково известные как своим благоразумием, так и доблестью и верностью, были вынуждены отступить перед лицом английских лучников, потеряв многих своих лучших людей. Хотя этот автор пытается объяснить их действия в сочувственной манере, он менее лестно отзывается о герцоге Алансонском. По мнению автора, до этого момента герцог имел хорошую репутацию мудрого человека, но "увлеченный глупой страстью и непреодолимым желанием сражаться, он покинул основную часть армии, которой командовал, и смело бросился в центр схватки". Другие авторы дают более позитивную интерпретацию. В "Chronique de Normandie" герцог Алансонский изображен сидящим на коне и пытающимся сплотить французов. Когда он понял, что это ему не удается, "он вернулся в бой и совершил чудесные подвиги, прежде чем пасть". Дез Юрсен также упоминает, что герцог Алансонский "творил чудеса со своим телом".

Монстреле дает более полный отчет о деяниях герцога. В этой версии герцог Алансонский во главе своих войск прорвался через всю английскую баталию, вплоть до самого короля. При этом он уже одолел и убил герцога Йоркского. Король попытался встать на защиту Йорка и получил удар топором от герцога Алансонского по шлему. Телохранители короля встали на защиту своего государя и окружили герцога, который назвал свое имя и выразил готовность сдаться. Король принял бы его капитуляцию, но телохранитель короля сбил герцога с ног. Удивительно, что Персеваль де Каньи, хронист герцогов Алансонских, не приводит ни этой истории, ни каких-либо других замечаний о предполагаемой храбрости герцога в битве.

Точно так же, хотя хроника Динтера о герцогах Брабанта рассказывает о решимости герцога Антуана достичь битвы и вступить в бой, автор не использует эту возможность для восхваления доблести герцога. Он просто описывает его как "бросившегося в бой". Действительно, ранее он сетует на то, что герцог не прочитал все присланные ему письма о передвижениях англичан, поскольку если бы он это сделал, то, возможно, не пытался бы действовать так опрометчиво. Таким образом, как и в случае с герцогом Алансонским, подчеркивается скорее безрассудство, чем доблесть. "Religieux" еще более язвителен. По его мнению, герцог Брабантский был "молодым принцем, которого любили и на которого возлагали большие надежды в благополучие королевства". Как мы видели, он был важным посредником между своим братом герцогом Бургундским и короной в период гражданской войны. Но во время битвы, по словам "