1415. Азенкур. Новая история - [121]
Поскольку не существует другого современного примера наименования битв, мы не можем знать, была ли эта история выдумана или она следовала практике, распространенной в том время, когда бургундские хронисты составляли свои труды. Когда о победе было объявлено в Лондоне 29 октября и в парламенте 4 ноября, она не была названа "Битвой при Азенкуре", и такая ситуация сохранялась в парламентах 1416 года. Когда 23 ноября 1415 года в Бордо пришло известие о победе, она была названа "победой в Пикардии" (la victoria de Piquardia). Трудно сказать, когда это событие стало широко известно в Англии как " Битва при Азенкуре", поскольку мы не можем точно датировать такие источники, как двустишие, найденное у Адама из Уска, в котором победа при Арфлере приписывается Святому Морису, а при Азенкуре — Святым Криспину и Криспиану, а также в "Agincourt Carol". Поле Азенкура упоминается в бухгалтерской книге города Солсбери и, несомненно, это использовалось в "Liber Metricus" и "Gesta". Таким образом, складывается впечатление, что это название стало народным именем битвы и было принято в качестве официального термина позднее. Во Франции оно стало непосредственным названием, о чем свидетельствует упоминание его в королевское письмо от 29 октября.[713]
Несомненно, Генрих приказал англичанам вернуться в Мезонсель, где они остановились накануне битвы и где, предположительно, все еще находились английские палатки, даже если часть багажного обоза с королевскими сокровищами была вывезена в тыл битвы. Согласно Титу Ливию и Псевдо-Эльмхему, Генрих устроил пир в ту ночь, где ему прислуживали его французские знатные пленники. Если это правда, то это схоже с событиями после победы при Пуатье, когда Черный принц потчевал пленного Иоанна II. Ни один английский источник не сообщает о событиях ночи после битвы. В "Religieux" утверждается, что Генрих после победы собрал свою армию и произнес торжественную речь. Он поблагодарил воинов за то, что они рисковали своими жизнями, и призвал их запомнить этот день как доказательство справедливости его дела. Он призвал своих людей благодарить Бога за то, что потери англичан были столь незначительны, заявив, что он в ужасе от того, что было пролито столько крови, что согласуется с сообщением Монстреле. Мысль о том, что Генрих произнес речь после битвы, связанную, как предполагает "Religieux", с возможностью для его людей отдать последние почести погибшим, привлекательна, но только один источник, причем французский, не являющийся очевидцем, упоминает об этом событии. Хотя в "Gesta" лирические строки посвящены теме "не нам, о Господи, но Тебе", а также тому, как англичане были тронуты видом груды убитых, ликованием и изумлением от того, что погибло так мало англичан, в них нет и намека на официальную религиозную церемонию.
В "Gesta" также не упоминается, что с наступлением ночи англичане обыскивали груды убитых, но об этом говорится в других свидетельствах очевидцев. Целью было поиск английских убитых и раненых, а также поиск еще живых французов и снятие доспехов с убитых врагов. Лефевр и Ваврен рассказывают, что лучники увозили в свой лагерь на лошадях как своих мертвых товарищей, так и добычу в виде доспехов. Когда наступила ночь и Генриху доложили о доспехах, доставленных в лагерь, он объявил по армии, что никто не должен брать больше, чем ему нужно для собственного использования, и приказал, чтобы все лишнее было сложено в доме или сарае и сожжено. Сожжение военного снаряжения, а также погибших англичан в сарае также упоминается у Динтера, хотя и помещено в субботу 26 октября. Возможно, это продолжалось и на следующий день. Подразумевается, что английские солдаты имели ограничения на добычу. Монстреле развивает эту мысль дальше, предполагая, что когда французы пришли на поле в субботу после ухода английской армии, они обнаружили там большое количество доспехов. Он также отмечает, что англичане не забрали "много золота и серебра, одежды, хауберков или других ценных вещей", а местные крестьяне сняли с тел оставшуюся одежду и обувь, оставив их, таким образом, голыми.
Источники противоречивы в вопросе о захвате добычи. Лефевр и Ваврен позже говорят, что английские солдаты продали захваченное снаряжение, а также пленных в Кале, чтобы купить продовольствие, что можно расценить как то, что у них была добыча для продажи. В "Gesta", однако, французские погибшие описываются как раздетые английскими мародерами, и там же утверждается, что французы в своем бегстве бросили свои повозки, "многие из которых были нагружены провизией и стрелами, копьями и луками". Однако в отчетах после кампании нет никаких свидетельств о военной выгоде, полученной от добычи, захваченной в битве. Согласно условиям договора, при захвате пленных, имущества, денег, золота, серебра и драгоценностей на сумму более 10 марок (6 фунтов 13 шиллингов 4 пенса) капитан имел право на третью часть, а корона — на третью часть. Скептик может подумать, что это просто случай, когда солдаты утаивают свои доходы, но в сплоченном и в целом хорошо дисциплинированном лагере трудно было бы сохранить величину добычи в тайне. Есть еще две интерпретации. Во-первых, Генрих разрешил, чтобы ценная добыча оставалась у того, кто ее взял. Это было бы маловероятно, учитывая его акцент на королевских правах и нехватку средств. Во-вторых, солдаты забирали награбленное, но малоценное и в основном военное снаряжение. Поля битв были не лучшим местом для поиска добычи. Гораздо лучше был захваченный город, где можно было найти сундуки с деньгами и драгоценностями. Документы Амьена сообщают нам, что город послал людей забрать с поля боя военное имущество, которое принадлежало ему и которое реквизировали бальи. Они не нашли ничего, кроме двух больших пушек, двух небольших, но поврежденных павиз (больших деревянных щитов) и частей палаток.
