1415. Азенкур. Новая история - [118]
"Chronique de Ruisseauville" также отмечает, что все найденные на поле боя на следующий день, живые или мертвые, французы или англичане, были изрезаны по лицу. Ваврен и Лефевр продолжают свой рассказ, говоря, что когда отряд французов увидел, что англичане готовы встретить их и сражаться, они обратились в бегство. Конным удалось уйти, но многие пехотинцы были убиты. Это единственные свидетельства, которые позволяют предположить, что Генрих действительно начал атаку на этом этапе. Как и в других историях, Ваврен и Лефевр стремятся распределить вину. По их мнению, именно "жалкая попытка французов" стала причиной гибели благородных рыцарей. Таким образом, это, скорее всего, жалоба бургундцев на предателей-"арманьяков".
В хронике Монстреле также говорится о страхе Генриха, что французы планируют новую атаку. Куда бы он ни посмотрел, казалось, что они перегруппировываются. Приказ об убийстве пленных в этом произведении напрямую связан с опасением, что во время нападения пленники могут помочь своим соотечественникам. Монстреле перекладывает вину на Робера де Бурневиля и Изамбарда д'Азенкура, которые ранее совершили нападение на обоз. Это более четко выражено Фенином. В его рассказе нет упоминания о перегруппировке французов или о непонимании англичан. Убийство пленных является прямым результатом нападения Бурневиля и д'Азенкура на обоз, за что они впоследствии были наказаны герцогом Бургундским Иоанном. Таким образом, бургундцы снова предстают в роли героев. Убийство пленных, таким образом, является отличительным и важным элементом битвы, к которому мы еще вернемся в заключительном разделе этой книги.
Храбрость или трусость?
При поражении такого масштаба, как битва при Азенкуре, неудивительно желание хронистов обеих сторон подчеркнуть трусость и глупость французов. В некоторых случаях, некоторые из которых мы уже отметили, это доходило до определения конкретных лиц, на которых возлагалась вина. В противоположность этому, в английских хрониках особое место отводилось английской храбрости, мастерству и силе командования. Эти темы заслуживают дальнейшего рассмотрения в контексте того, как на самом деле происходило сражение при Азенкуре. Средневековые сражения, как и их современные аналоги, велись массовыми войсками. Как следствие, сражения в основном носили анонимный характер. Это, несомненно, относится к использованию лучников. Даже если бы некоторые лучники были особенно талантливы в попадании в цель, это было бы трудно проявить в боевой обстановке. Однако, когда дело доходило до рукопашного боя, была возможность отметить доблесть и достижения, но хронисты зависели от рассказов, предоставленных им после события. Есть еще одно осложнение, и это тенденция интересоваться только деяниями тех, кто занимал высокое социальное положение. Мы можем получить краткое представление о личных успехах воинов благодаря отчетам после кампании, в которых говорится о захвате пленных рядовыми участниками битвы. Например, Ральф Фаун, оруженосец из свиты сэра Ральфа Ширли, взял в плен герцога Бурбонского, но ни в его случае, ни в каком-либо другом мы не можем раскрыть этот факт более подробно.
В большинстве хроник вообще не упоминаются отдельные деяния. Возможно, это объясняется недостатком информации, но также связано с целью автора. Заметно, что в "Gesta" нет ни одного ратного подвига, даже совершенного королем. Объяснение этому простое: для этого автора победа принадлежала Богу. Однако народная традиция о храбрости самого короля возникла довольно скоро. Например, по мнению Уолсингема, король сражался "не столько как король, сколько как рыцарь, выполняя, однако, обязанности обоих". Хронист приписывает Генриху то, что он бросался на врага, показывал пример своим людям и рассеивал врагов своим топором. "Liber Metricus", еще один ранний текст, приводит два конкретных примера личной доблести Генриха. Первый заключается в том, что корона короля была отколота от его шлема французом, орудовавшим топором. Это попало в народную традицию, поскольку в некоторых версиях хроники "Brut" отмечается, что кусок его короны был отломан и после этого принесен ему. Во всех хрониках "Brut" Генрих лично участвует в сражении "своими руками". Эта строка также встречается у Тита Ливия и Псевдо-Эльмхема, а также в поэтических воспоминаниях о битве, таких как "Agincourt Carol" («Песня об Азенкуре»).
Второй пример, приведенный в "Liber Metricus", гласит, что король стоял над своим братом, Хамфри, герцогом Глостерским, чтобы защитить его, когда тот был ранен и лежал на земле. Это также встречается у Тита Ливия и Псевдо-Эльмхема
