140% - [89]

— Извини меня, я оказался не готов. Надеюсь, ты не будешь злиться из-за этого. Сегодня, глядя на них… Они как будто стали ближе. Теперь я понял, что произошло вообще.

— Ясно, — искренне улыбнулась я. Его ответ понравился мне. Он был похож на правду, я знала это, как человек много лгущий по жизни из лучших побуждений.

Он продолжал смотреть прямо в глаза, а потом вдруг навис надо мной, подхватил за талию и, прижав к себе, поцеловал. Я зажмурилась от слабости. Пришло отчётливое узнавание, тело перестало мне повиноваться. Мы бы обязательно оказались с ним в постели меньше чем за десять секунд, если бы в этот момент не повернулся ключ во входной двери. На порог зашли вернувшиеся Алексеевы и Тёмыч.

Мы с Матвеем буквально оттолкнулись, как одинаково заряженные частицы. Мне кровь бросилась в голову, его глаза стеклянно блестели. Только дурак бы ничего не понял, но Рита как раз проголодалась, и мама была слишком занята ею, а Егор, оглядев сына, обрадовался его неожиданному приезду.

Когда Матвея не отпустили, а посадили чинно пить на кухне чай, я тихо исчезла в гостиной и просидела, как слепая, перед учебником, потому что не видела строчек. Мои губы всё ещё помнили наш ошеломляющий поцелуй — жадный, смелый, говорящий о настоящем голоде. Мне не следовало бы наступать на одни и те же грабли дважды, и потому надо было продумать стратегию, как держаться от Матвея подальше хотя бы из-за чувства самосохранения, но во всём теле колебалось томление, мешавшее думать. Я готова была заплакать от этих разрушающих мыслей.

Когда с прогулки вернулась няня, мальчики хотели кушать, и мне посчастливилось на время забыть о проблеме.

* * *

Настоящая яркая жизнь закрутилась, когда родилась дочь. Либо он ничего подобного раньше не испытывал, либо это просто было очень давно.

Лида почувствовала себя плохо, и на последних неделях беременности Егор лично отвёз её в Перинатальный центр, где главврачом был его однокурсник, Максим Лиманский.

Она пролежала там полторы недели под пристальным наблюдением, мониторингом состояния её и ребёнка, и родила малышку в 2900, 48 сантиметров. Маргарита — это имя они оба выбрали ещё давно, появилась на свет в тёплом и солнечном апреле, как раз в такой день, 17 числа. К майским праздникам они с Лидой были дома, и нервная беготня по детским магазинам и бессонные ночи по-настоящему захватили его.

Каждый день, проснувшись, Егор всё время думал: «Это не сон!» и спешил посмотреть на совершенное крохотное личико с огромными тёмными глазками и губками идеальным бантом. Она уже сейчас обещала быть красавицей, при этом имея спокойный нрав.

Да, это был не сон — он стал отцом во второй раз. Лидия была поглощена малышкой, с удовольствием ухаживая за ней — она наслаждалась материнством, счастливо осознавая, что её давняя мечта осуществилась — несмотря на диагноз «бесплодие» и «невынашиваемость» она всё же родила здоровую девочку.

Егору казалось, что он не обращает внимание на то, что стал меньше спать — это было сущей ерундой по сравнению с тем, как мило дочь кушала, уткнувшись в материнскую грудь. На это он готов был смотреть и днём, и ночью. Где-то в подсознании сидела мысль, что это чудное время быстро пролетает, и потом останется лишь жалеть, что не нагляделся на малышку вдоволь.

Когда он позвонил Матвею в Москву, чтобы сказать, что он прилетит, сын сказал, что обязательно появится на майские, и… не приехал. Егор бы сильно разозлился, если бы не крохотная дочь и не выбор коляски — это казалось намного важнее. Только Тоня, справляющаяся с тремя детьми сразу (Ромин Паша был большей частью на ней), да ещё продолжающая учиться, заставляла Егора с тревогой думать о сыне. Он не видел самого важного в жизни — как растут его дети, и с этим надо было что-то делать.

Нельзя сказать, что Егор Алексеев вдруг прозрел и по-другому стал думать об учёбе Матвея в столичном университете, вдали от девушки, которая ему очень и очень нравилась, просто жизнь взгляды немного изменила. Он признался себе, что даже в молодости человек может решать взрослые проблемы и справляться с ними, как Тоня, и не делать из этого трагедию. Он подозревал, что в душе девушка не так легко переживает случившееся с ней, потому старался облегчить ей жизнь.

Когда на пороге появился Матвей, Егор сразу почувствовал, что у того что-то случилось. Во взгляде сына сквозила мудрость и разочарованность, как у человека, пытавшегося забыть прошлое и каждый день решавшего начать с чистого листа.

И ещё невооружённым взглядом было видно, что Матвея и Тоню тянет друг к другу. Пока они пытались это скрыть, и Егор не знал, хорошо это или плохо. Матвей успешно учился в Сеченовке, она тоже уверенно шла вверх, и пока — это всё, что нужно. Егор хотел бы, чтобы сын часто приезжал и общался с детьми, не делая вид, что их не существует, а любые духовные или физические отношения с Тоней заведут в тупик. Они слишком молоды, им нужно помочь правильно построить свою жизнь. Он искренне считал, что Матвею лучше после лета вернуться в Москву и не ворошить старое.

Лидия тоже так думала.

— Ты видел, что они снова были… какие-то нервные, когда мы пришли? — спросила она, когда все уже в квартире должны были спать. Егор пришёл с работы поздно, и вернулся из душа только к двенадцати. Лидия только-только покормила малышку и та теперь сладко спала.