Меня ждала очередная холодная одинокая ночь в особняке среди гор.
Проведя рукой по волосам, я посмотрел через окно спальни на белоснежную равнину. Падал густой стег, небо темнело, но думать я мог лишь о том, что будет дальше. Мое будущее казалось таким же пустым, как пейзаж передо мной.
Разумеется, я жил в горах не из-за близости к городу. Назвать его городом вообще было бы преувеличением. Хотя не сказать, что я проводил там много времени.
Нет, я приехал сюда, исполняя последнюю волю матери. Она любила свой дом в горах штата Вашингтон. Мама построила особняк в последний год своей жизни, пока я работал во Франции генеральным подрядчиком компании отчима вместо того, чтобы быть здесь. Он и виду не подавал, насколько ей плохо, но почему я слушал чужого человека, а не свое сердце?
Я не собирался когда-либо повторять эту ошибку.
Мамы не стало, и теперь я жил воспоминаниями о ней, ища хоть какую-нибудь цель в жизни.
Господь свидетель, пришла пора посвятить себя чему-нибудь более значимому.
Мама заболела давно, однако я всегда считал, что у нее в запасе больше времени. Что мы еще успеем побыть с ней.
Но время коварно. Оно обыграло меня, как дурака.
Когда я, наконец, приехал повидаться, было уже слишком поздно. Мама умерла.
И я буду сожалеть об этом до последнего вдоха.
Она нуждалась во мне, а меня не было рядом.
Поэтому поселиться в ее доме и содержать его — самое малое, что я мог сделать в память о ней.
Даже если ничего хорошего не заслуживал. Меня не было рядом, чтобы держать маму за руку в последние минуты ее жизни.
Что я за человек?
Посмотрев на свое отражение в оконном стекле, я покачал головой. Я не человек.
Я — чудовище.
Разве человек поступил бы так, как поступил я?
Пройдясь по замку в преддверии надвигающегося шторма, я запер все окна и проклял ставни в библиотеке, никак не желавшие закрываться. Я локтем подтолкнул затвор и, надежно заперев его, шепотом выругался. Какого черта я уволил всех работавших здесь людей? Следить за поместьем — тяжкий труд. Сейчас я предпочел бы бродить по лесу, а не сидеть дома, задергивая занавески и зажигая свечи.
Я всегда любил горы, свежий воздух и землю под ногами, но зима штата Вашингтон проморозила меня буквально до костей. Мое тело переставало чувствовать. Лицо превращалось в маску угрюмости холодную, как снег вокруг. И я очень хотел, чтобы этой зимой меня согрела женщина.
Когда луна залила своим светом белоснежные просторы, я подошел к бару в библиотеке и, достав бутылку красного вина Мальбек, наполнил бокал. К сожалению, у мамы был винный погреб, а не бочки виски, как хотелось бы мне. Все комнаты в доме украшал изысканный декор. Мама любила окружать себя красивыми вещами. Я легко мог представить, как она выбирала рояль, мраморные перила и канделябры. Они были более вычурными, чем предпочел бы я, зато нравились ей.
Особняк еще хранил тепло нагревателей, и камин был растоплен, но внутри я окаменел от холода. Я отпил вина и продолжил смотреть в окно, будто ждал чего-то…или кого-то.
В глубине души я знал, что так оно и было. Я злился из-за смерти мамы, из-за того, что жил один в пустынном доме без людей, которых мог бы назвать своей семьей. Я превратился в человека без цели, и это съедало меня изнутри. Поэтому я отталкивал тех, кого знал всю свою жизнь, включая уволенных мной сотрудников. В итоге я остался один.
Черт возьми, мне не хотелось так жить, но чтобы достучаться до моего сердца, нужна была особенная женщина. Я всегда отличался от большинства, и теперь эти отличия усугубились.
Тогда я краем глаза заметил что-то.
Кого-то.
Одинокую фигуру.
По полю бежала женщина, спотыкаясь и пытаясь рукой прикрыть глаза под порывами ветра.
Лунный свет упал на ее лицо, подсвечивая черты, как нечто драгоценное. Нечто прекрасное.
То, что должно быть моим.
Одного взгляда на нее хватило, чтобы во мне пробудилось животное.
Я изголодался по женщине, но не по любой, а по одной, особенной.
По этой.
Пока я наблюдал за ней, ветер усиливался. На горы опускалась тьма, однако в поместье горело множество оставленных мамой свечей.
Чиркнув спичкой, я зажег пламя как раз, когда женщина открыла кованые ворота. Она осмотрела горгулий на карнизе и поднялась по ступеням с изумленным, но решительным видом.
С видом, знакомым мне слишком хорошо.
Она потерялась и хотела быть найденной.
Унаследовав поместье, я весь последний месяц бродил по огромным залам и пустынным комнатам в ожидании того, наименование чему не знал.
Но теперь я понял.
Я ждал ее.
