140% - [59]

— Я домой хочу, — заныла я.

— Я тебя заберу после анализов, и если там всё хорошо, поедешь домой.

Она зашелестела пакетом, и показала мне, что в пластиковом контейнере принесла мою любимую жареную курочку с картофелем.

— Спасибо, а то я не смогла есть овсяную кашу, которую давали на завтрак. Ты же знаешь, я её фу, не люблю.

— Токсикоз прошёл? — тревожно спросила мама, взяв моё запястье и принявшись считать пульс, глядя на секундную стрелку у себя на часах.

— Не совсем, ещё бывает, но редко. Теперь могу есть не только бутерброды с варёной колбасой.

— Иди в палату, вечером приедет папа и привезёт тебе ещё еды. Ничего ему не говори, мы сами разберёмся.

— Замётано, — улыбнулась я и поцеловала её в щёку.

Она удивлённо расширила глаза.

— У меня отлегло от сердца, — призналась я. — Я думала, ты против них.

Неосознанно я положила руку на небольшой животик.

— Глупая. Вырастим. Не знаю, какой ты выберешь себе путь, найдёшь ли достойного мужчину, но дети у тебя будут. И мы с папой поможем.

— Спасибо, — прошептала я, потому что заплакала.

Она обняла меня, и мы так сидели какое-то время, никого не стесняясь.

* * *

Особенно тяжело было ночью. Из-за её криков просыпался и Паша, потому что они по-настоящему были похожи на вой, от страха даже стискивало грудь. Лиза тогда ходила по комнате, качая сына, и пыталась не слушать то, как кричит старуха в соседней комнате.

Рома привёз её несколько недель назад, забрав из больницы, и всё это время Лиза помогала ему, как только могла. Да, они почти не разговаривали друг с другом, уставали и нервничали, но от этого, как ни странно, стали только ближе.

Врачи говорили, что его бабушку ждал скорый конец, а она мучилась от боли, не приходя в себя.

Днём Лиза, как и раньше, много проводила времени на улице, и Паше это было только на пользу. Он быстро загорел, любил всё разглядывать вокруг с рук мамы или папы, а потом, перекусив, сладко спокойно засыпал в коляске.

Но наступила южная жара, и Лизе было тяжело коптиться во дворе дома, хоть и в тени.

Бабуле было всё хуже, она бредила и стала сильно кричать. Рома вызвал врача, который лишь увеличил дозу наркотика, и предупредил, что от них она будет почти всегда спать.

Рома был терпелив с бабушкой, Лиза видела, как ему тяжело, он за эти несколько недель сильно похудел и повзрослел. Вся жизнь его теперь свелась к уходу за лежачей старушкой и сыном, но он не жаловался. Со стороны казалось, что ему вовсе не 20 лет.

Бабушку он определил в гостиной на маленьком диванчике, сам спал рядом на большом. Но в действительности Рома просто лежал ночи напролёт, стараясь днём не заснуть прямо на ходу.

Когда Галину Тимофеевну только привезли, она два раза узнала Рому и спрашивала, почему у них плачет ребёнок. Лиза занервничала, не попросит ли их хозяйка отсюда на улицу. Рома ответил, что это у соседей, а ей показалось. Видя её невменяемое состояние, он прекрасно понимал, что ничего не нужно ей рассказывать. Она умирала, и он хотел для неё покоя.

Во второй раз Галина Тимофеевна вдруг ясно открыла глаза, когда Лиза проходила мимо и отчётливо произнесла: — Девушка, а вы кто такая?

Ромы дома не было, и Лиза на самом деле испугалась. Она подошла к бабушке, взглянула на её жёлтое осунувшееся лицо и спокойно ответила: — Я ваша сиделка, Лиза, вы что-нибудь хотите?

Галина Тимофеевна сжала свои недобрые губы, оглядев девушку, стоявшую перед ней в шортах и топике, и сказала что-то невнятное, но Лиза расслышала «крутить задницей». После этого минутного озарения бабушка больше ни разу ничего не сказала.

Рома ждал конца, видя, что и Лизе приходится несладко.

Иногда приходила Тоня и забирала Пашика погулять на улицу, а девушка просто ложилась спать, он же почему-то совершенно не мог заснуть. Ночью лежал в полудрёме, если больная не кричала, и о многом думал. Днём и вовсе не мог уснуть.

Однажды в начале августа он сломался, это когда-то должно было произойти. Рома провалился в глубокий сон, и проспал всю ночь и всё утро, не слыша криков и завываний бабушки. Приходили соседи и стучали в дверь, ругаясь, потому что больная будила весь подъезд, а Лиза не открывала и не могла разбудить Рому.

Девушка испугалась, что с ним что-то случилось, упала перед диваном на колени и трясла его за плечи. Рядом перешла на визг Галина Тимофеевна, и в спальне плакал без остановки Паша. Казалось, что кошмарная ночь никогда не кончится.

Прижав ухо к груди, Лиза расслышала, что у Ромы бьётся сердце, просто он спит. Девушка уколола в вену бабушке наркотик, который ввёл её в беспробудный сон, и вернулась в спальню к сыну. За окном сквозь неподвижные ветви деревьев проникал зеленоватый рассвет.

Когда Рома проснулся, бабушка ещё была в отключке, Лиза сказала, что сделала ей внеплановый укол, и не знает, правильно ли поступила.

Рома устало сел на диване, ссутулив плечи. Отросшие волосы закрывали ему глаза, он сейчас выглядел, как измождённый мужчина сорока лет.

Лиза подошла к нему и присела на корточки рядом, взяв его ладони. Они были большие, не изнеженные. Он посмотрел на неё сквозь волосы и откинул их с лица.

— Пошли завтракать, у меня есть пять минут, — улыбнулась она.