140% - [58]

В толпе гостей стояла моя мама рядом с его отцом, иначе и быть не могло — она в ослепительно белом костюме — длинном сарафане с коротким пиджаком, он в чёрном костюме и тоже с жилетом. Они неплохо смотрелись рядом — блондинка и брюнет. Одна я не вписывалась в эту идиллию с ранним ребёнком. Я всем испорчу жизнь, если оставлю его, это было очевидно. На душе как будто лежал камень и мешал дышать.

Но хотя я сама ещё была в шоке от того, что узнала несколько дней назад, одно то я знала точно — он будет, захотят они этого или нет.

Где-то в толпе был и мой отец, который ни о чём не подозревал и держался обособленно. Мне показалось, ему не понравилось, что мама так быстро нашла ему замену. Наверняка он и дальше рассчитывал оставаться в её жизни единственным.

Как говорили речи в актовом зале, как плакали родители, я почти ничего не помню.

После торжественной части нас повезли в ресторан, где я не смогла сидеть за столом из-за плотной вони копчёной колбасы в нарезке. Это облако висело вокруг и не давало дышать.

Марина танцевала со Славиком, который напился, как свин, успокаивала меня и твердила, что мне нужно забыть вредного Матвея, тем более его не будет больше дома.

Матвей проводил время со своим классом — с энтузиазмом участвовал в конкурсах, танцевал с одноклассницами, заразительно смеялся в курилке с друзьями-баскетболистами, и мне уже стали приходить в голову странные мысли, что всё, что у нас с ним было, мне придумалось.

От запаха еды и одновременно голода меня мутило, и я постоянно выходила на воздух. Мама моя не была в ресторане, я подозревала, что и отец Матвея тоже. Мой отец уехал сразу после торжественной части, обещав присмотреть за Тёмой дома.

Время для меня тянулось мучительно, я зябла и пыталась не слишком бросаться в глаза. Если бы я не знала то, что знала, давно бы уже наглоталась алкоголя.

В конце концов, Марина окончательно пропала со Славиком в ближайшем парке, а я пешком пошла домой. Мамы не было дома, Тёма с папой спали и видели десятые сны, а я села на кухне в своём красивом платье и, уткнувшись в подол, долго плакала.

В зеркале было настоящее чучело — от причёски, уложенной мамой, ничего не осталось, локоны теперь торчали сосульками, косметика лежала хлопьями вокруг глаз, губы кривились в какой-то нагловатой ухмылочке, прилипшей к ним. Я себя ненавидела, смотрела с отвращением в собственные глаза и плакала.

Надо же было попасть в такой переплёт — впервые в жизни влюбиться в парня, лечь с ним в постель и так глупо забеременеть, принимая противозачаточные таблетки. Такое могло случиться только со мной.

Умывшись, я побрела спать и рассвет на берегу реки я не встречала. Я спала, а снились мне две огромные жёлтые рыбы в аквариуме, красивые и яркие, которые завораживали синхронными движениями.

* * *

Разговор с мамой получился совсем не такой, каким я себе его представляла. Она вызвала меня из палаты, где лежало ещё четыре беременных женщины. Я вышла, мы прошли немного по коридору и сели на скользкую узкую неудобную кушетку. Мимо ходили врачи, пациенты и посетители — ощущение было такое, что здесь проходной двор.

Я напряжённо сжалась в тонком халате и следила за людьми, проходящими мимо. Не хотелось начинать разговор самой, но она молчала, и я испугалась.

Подумалось, что вдруг мама и правда будет против детей. Она только вышла наконец на интересную работу, встречается с мужчиной, зачем ей мои проблемы? А если она успела сказать папе, то это и вовсе понятный исход. Он будет настаивать на аборте.

Только вот я — нет.

Взглянув на неё мельком, я тут же отвела взгляд — она смотрела за широкое окно напротив, откуда открывался красивый вид на больничный парк с лавочками и старыми тенистыми дорожками. В руках она сильно сжимала сумочку и пакет с чем-то.

— Ты не планировала это? Скажи честно, — произнесла она голосом человека, долго молчавшего.

— Нет, — для верности я покачала головой. — Я пила таблетки.

Мама кивнула и повернула наконец ко мне голову. Я увидела в её взгляде переживание, волнение, но не злость и не разочарование.

— Что ты решила? Но не забывай — это твои дети, а не куски мяса.

Я с облегчением выдохнула.

— Мам, я знаю. Я не собираюсь делать аборт.

— Хорошо, — чуть улыбнулась она. — Только не делай глупостей, зачем ты скрыла от меня?

— Я не знаю. Я боялась. Не знала, как ты это воспримешь. А папа знает?

— Конечно. Только я его сюда не пустила, он бы пытался узнать, кто отец, чтобы открутить ему голову.

Я впервые за долгое время улыбнулась, сквозь губы даже проник тихий смешок.

— Я сама виновата, он ни при чём. Я не хочу, чтобы он знал.

Мама категорично покачала головой.

— Ты не права. Может быть о свои чувствах ты ему можешь и промолчать, но не о детях.

— Мам, — начала я, тяжко вздыхая.

— Надо сказать. Как поступить, решать ему, а…

— Я не буду ему говорить, — отрезала я и покраснела. На маму я не могла смотреть.

Под руки попался край пояска от халата, и я теребила его и скручивала в узлы.

— Хорошо, сейчас пока не будем об этом. Доктор сказала, как только все анализы тебе сделают, можно будет выписывать, а пока лежи. Давление низкое, беременность многоплодная.