140% - [33]

Всю его поездку мы, как бешеные переписывались и забрасывали друг друга фотографиями, нередко шутливыми и даже эротическими. А теперь — тишина.

Странно, но я почему-то подумала сразу, что надоела ему, и отношения наши закончены. С чего я это взяла, ведь всё было отлично, не знаю.

И когда он так и не перезвонил, я с холодом в сердце поняла, что была права. Моя первая догадка была верной.

Да, я готовила себя к этому с самого начала наших отношений, но надеялась, что они сойдут на нет постепенно, когда он уедет. Было больно осознавать, что Матвей решил радикально сжечь мосты ещё до отъезда, как будто ничего нежного и близкого нас не связывало.

Я молчала два дня, в школе нахватав троек, потому что не могла ни о чём думать, да ещё после таблеток так лучше и не стало. Постоянно во рту стояла горечь, и ещё я плюс ко всему и простудилась. Нос распух от насморка, горло болело, и ломило всё тело, я еле таскала ноги. На третий день и вовсе осталась дома, потому что поднялась температура, сил не было поднять голову от подушки.

И всё же я решила выяснить с ним отношения.

В конце недели, когда я могла хотя бы прийти в школу, а мне нужно было срочно исправлять глупые трояки, я столкнулась с ним возле спортзала. Он шёл с тренировки своего баскетбола среди таких же высоких и по-мужски совершенных ребят. И он смеялся, взъерошив тёмные волосы вверх, они были совсем мокрыми от пота.

Увидев меня, он сразу помрачнел и остановился, как будто задумавшись. Я не знала, куда себя деть, сердце билось в груди, как напуганная птица.

Знаю, что выглядела я не очень, как и чувствовала. Спала плохо, ничего не ела и слабость, дикая слабость не проходила. Мама пичкала меня таблетками, переживая, что ей приходится работать в то время, как один её ребёнок в гипсе, а другой сильно заболел. И ей начальник, то есть папа Матвея, благодушно дал пару дней отгула, пока я валялась с температурой.

— Привет, — произнёс наконец он и медленно подошёл ко мне.

Я задрала на него, высокого, голову и кивнула.

— Чё не звонишь, не пишешь? — спросила я с укором и хоть и пожалела об этом, но не промолчала.

Он странно смотрел сверху вниз, я никак не могла определить этот взгляд, как он будто вёл внутренний диалог с самим собой.

— Был занят, сама понимаешь, последние школьные дни, — постарался беззаботно ответить он, но я осталась довольна. Он оправдывался, а это уже кое-что.

— Ага-ага, — хриплым голосом сказала я, и невольно потрогала горло, поморщившись.

— Заболела? — спросил он участливо, дотронувшись костяшками пальцев до моего липкого лба, меня постоянно бросало в пот.

— Да, есть немного, — отшатнулась я, и ему это не понравилось. — Как у тебя дела?

— Всё нормально, в конце июня уже нужно подавать документы, — вскользь добавил он, неспокойно вздохнув.

— Понятно, ну ладно, пока, — я сделала пару шагов назад и уже разворачивалась, чтобы сбежать, как он поймал меня за предплечье.

— Ты спешишь? Подожди, — неуверенно произнёс он, и я заметила в его глазах печаль.

Я молча смотрела на него, и со стороны мы наверное выглядели комично. Он всё ещё держал мою руку выше локтя.

— Как брат? — спросил он, имея в виду историю с фокусом. О нём я рассказала ему в ватсапе, в красках рассказав, как Тёму спас Рома. Мне тогда почему-то и в голову не пришло, что Матвей может как-то неправильно понять то, что он заходил ко мне домой.

Я закатила глаза вместо ответа.

— Испугался на всю оставшуюся.

— Давай сегодня встретимся за гаражами, надо поговорить, — с силой произнёс он, и я отвела взгляд от его мучительного выражения на лице.

— Ладно, во сколько?

— Давай в восемь.

— О'кейей, — кивнула я, а он отпустил меня.

Когда я шла по коридору в ярких лучах весеннего солнца, неловко поддёргивая рюкзак, висящий на одном плече, чувствовала его взгляд.

* * *

Лида думала, что привыкать к работе будет долго, но случилось наоборот. Каждый день они все находились в цейт-ноте, каждый день был насыщен событиями до отказа, а тем более ей, давно не варившейся в этом соку, казалось, что проходит не один день, а несколько.

Егор Ильич был ею доволен и хвалил перед всеми, не стесняясь, что было очень приятно. Он, как настоящий руководитель, а не просто администратор, был в курсе всех дел и участвовал в операциях. Ассистировала ему Лида уже через несколько дней, и очень неплохо.

Единственное, что ей не понравилось в работе, это женский коллектив. Несмотря на большое количество мужчин, женщины вели себя очень собственнически, хотя у всех были семьи. Особенно им не понравилось, как Алексеев относился к Лиде. Ей было неловко, но и она, и все вокруг замечали то, что он выделял её. Тут же у неё за спиной стали говорить о том, что он готовит себе нового зама в постели, и при этом язвительно смеялись.

Егор Ильич был одинок и строг с женщинами. Кроме Лиды. Для неё у него всегда была мягкость в голосе и улыбка, даже его обсидиановые глаза смеялись.

Лида, анализируя его поведение, смущалась, но считала, что коллеги ошибаются насчёт истинности его чувств. Может быть, она ему нравилась по каким-то причинам, но не более того. Он просто пытался ей помочь, разрядить обстановку, потому что все ждали её прокола или даже слёз. Все были в курсе того, что она из домохозяйки хочет стать обратно врачом, и Лида подозревала, что многие просто смеялись над такой перспективой.