Она в ярости неслась по Невскому. Нет, как он смеет! Почему он вечно пытается решать за нее? Почему уступать всегда должна только она? Остается лишь удивляться собственному долготерпению. А также собственной непоследовательности. Ну зачем было соглашаться сегодня, если вчера она отказалась наотрез? Трястись в электричке чуть ли не полтора часа! Он ведь прекрасно знает, что она вообще терпеть не может электрички с их расписанием. Потому что на электричку либо опаздываешь, либо приезжаешь так рано, что остается время снова съездить домой и вернуться обратно. Приехать вовремя просто невозможно! Вот сегодня она бы точно опоздала! Если бы снова не передумала. Опять непоследовательность. С другой стороны, вернувшись к исходному плану, можно считать свои действия вполне последовательными. Ну почти. Логика на грани фантастики. Ну и что? И вообще, не хочет она ехать ни на какую дурацкую дачу! Не будь даже Ромина машина в ремонте, никакого удовольствия от этой поездки она все равно не получила бы. Ей не нравятся дачные развлечения, ей не нравится Ромина дачная компания, ей вообще не нравится большинство Роминых друзей, и уж если на то пошло, ей совсем разонравился сам Рома.
Остановившись на переходе у Аничкова моста, Марина вдруг осознала, что уже никуда не опаздывает и ни на какую дачу не поедет ни сегодня, ни когда-либо еще. Во всяком случае, с Ромой. Взглянув на часы, она с удовлетворением отметила, что через восемь минут от Финляндского вокзала отойдет электричка. Без нее. Она мстительно улыбнулась, представив себе Ромину реакцию на ее отсутствие. Он будет вне себя, однако все равно ведь уедет! Даже без нее.
На светофоре зажегся зеленый, и Марина по инерции быстрым шагом двинулась вперед, впрочем, теперь уже не столь стремительно. Она наконец-то могла воспринимать окружающий мир таким, каким он, в сущности, и был в это теплое июньское утро: залитый солнцем и еще не перегруженный людьми Невский проспект, ярко-голубое небо, сочная зелень в Катькином садике*. Этот самый мир был совсем даже неплох. И * Сквер у памятника Екатерине Великой на площади Островского. вместо того, чтобы ехать на какую-то дачу, она пойдет на недавно открывшуюся выставку импрессионистов из частных коллекций. Как и собиралась.
Часы на Думе пробили без четверти десять. Электричка отошла от перрона четыре минуты назад. Замечательно! А через пятнадцать минут откроется Эрмитаж, и она попадает туда без всякой очереди.
Вместе с вновь обретаемым вкусом к жизни Марину посетила и неприятная мысль. Ей вдруг пришло в голову, что ключи она забыла дома.
* * *
Телефонный звонок разбудил ее в начале девятого. Рома был страшно удивлен, что Марина еще не готова, оказывается, вчера ее отказ всерьез он не принял. Он вообще, похоже, не склонен был принимать ее всерьез, разве только на словах. Впрочем, он все же посочувствовал тому, что Марина допоздна работала, но был непреклонен в своем желании поехать с ней на дачу, приводя в общем-то не слишком веские аргументы в пользу ее самопожертвования.
Она завелась с пол-оборота, но в конце концов опять уступила, отчего завелась еще больше. И далее процесс продолжался в течение всего времени, пока она металась по квартире, одеваясь и собираясь. Чтобы хоть как-то выпустить пар, Марина торжественно поклялась себе не выходить из дома, пока не выпьет кофе. И не какого-нибудь растворимого, а нормального, сваренного в джезве, поскольку любила именно такой.
Электрокофеварок она не признавала, что, кстати, очень раздражало Рому. Однажды он даже решил подарить ей один из лучших мировых образцов, во всяком случае, так утверждала реклама. Марина не стала бы упорствовать, в конце концов, Рома бывал у нее часто, почему не дать ему возможность пить кофе, который нравится ему? Просто не стоило отзываться пренебрежительно о ее любимой джезве и говорить, что она свое отслужила. Этого Марина не могла стерпеть и выставила Рому вместе с нераспакованной коробкой, категорически запретив впредь даже упоминать при ней о данном агрегате. Рома тогда очень обиделся, но через неделю сменил гнев на милость, и они помирились.
На то чтобы сварить кофе и выпить его относительно спокойно, если не считать того, что сама она буквально кипела, Марина потратила десять минут. После этого она схватила сумку и выскочила из квартиры, захлопнув первую дверь и нажав на кнопку замка второй.
* * *
Сейчас она точно вспомнила, что к помощи ключа, закрывая первую дверь, не прибегала. А перед ее мысленным взором возникла связка ключей, лежащая на подзеркальнике в прихожей. В надежде, что память ее обманула, Марина на ходу стала шарить в сумке и в карманах пиджака. Но ни сумка, ни тем более легкий шелковый пиджак надежды не оправдали.
Решив покопаться в сумке более основательно, Марина резко остановилась и тут же почувствовала сильный толчок. Она бы упала, если бы ее не поддержали чьи-то руки. Их обладатель был высок и имел хорошо развитую мускулатуру, поскольку у Марины возникло ощущение, что она столкнулась со стеной, а глаза ее оказались на уровне его подбородка. Слившись в объятиях, оба на мгновение потеряли дар речи от неожиданности, что позволило им рассмотреть друг друга.
