140% - [29]

Где-то в глубине души меня мучило чувство вины, что это я не доглядела за ним. А быть может, мало говорила о том, что он не виноват в разводе родителей и не в силах что-то изменить. Даже если очень хочется.

— Хорошо, я понял, не дурачок, — ответил он и тяжело вздохнул.

— А мама что, опять на собеседование уехала?

— Сказала, что да.

Вскоре Тёма переместился в гостиную посмотреть что-нибудь по телеку, а я предложила Роме выпить чаю на кухне.

От чая он отказался, но сел рядом со столом и, тяжело глядя на меня, спросил: — Ты с ней говорила?

Я кивнула. Как раз на Пасху я ходила к Лизе в гости, отнеся гору пасхальных куличей, напеченных мной и мамой. Пашка уже вовсю таращился вокруг и много бодрствовал, разглядывая мир. Конечно, я осторожно начала странный разговор, спросила Лизу о Роме. Потом рассказала о том, что он хочет помогать и видеть сына. Она разозлилась и заявила, что такого быть не может, где он был раньше и прочее. Я её успокоила и попросила подумать, от денег же вреда не будет. Такого не бывает.

— Пока не очень, но она оттает, — пожала плечами я, с аппетитом наворачивая второй бутерброд с любимой докторской колбасой. Да уж, братик меня вылечил и от тошноты, и от боли в животе. Чувствовала я себя какой-то взбудораженной, как будто меня зарядили электричеством.

Рома тяжело вздохнул.

— Я тут подумал…Тебе я доверяю. Отдай ей сама. Думаю, они нуждаются, а от тебя она возьмёт, — с этими словами он достал из кармана куртки несколько пятитысячных купюр и положил на стол.

Я перестала жевать, в удивлении глядя на него.

— А как же — хочу видеть сына?

Взгляд его был холоден, но не равнодушен, в зрачках затаилась боль.

— Хочу. Но только она не даст его видеть, а деньги нужны. Так будет лучше пока. Удастся тебе с ней договориться, хорошо. Если нет…

По его лицу было видно, что он уже отчаялся, и я вдруг вскочила, как ужаленная.

— Ладно, — почти кричала я весело. — Я точно уговорю её, вот прям обещаю тебе!

Я успела помыть за собой тарелку, кружку и снова плюхнуться на табуретку, а скептическое выражение у него на лице не исчезло.

— Попробуй, — тут он улыбнулся, — ну, я пошёл. Приятно было пообщаться с вами.

Я протянула руку к нему и дотронулась до горячей сильной ладони с сухой кожей.

— Спасибо тебе за то, что спас брата. Я у тебя в долгу.

Рома улыбнулся ещё шире, и его тёмные глаза стали блестеть.

— Приятно иметь такую должницу, — вполголоса сказал он, и я отдёрнула руку, смутившись.

Почему-то загорелись щёки, а по спине побежали мурашки.

— Но-но, зазнаваться-то не надо, — попробовала отшутиться я.

Он кивнул и встал, чтобы пойти попрощаться с Тёмой, а я подумала о том, что сегодня моему брату не суждено было умереть. У него впереди долгая, интересная жизнь, которую я буду видеть. Слава Богу, что это так.

* * *

В кабинете было гулкое эхо благодаря высоким потолкам и пустым квадратам окон без штор. Всё было по-мужски аскетично и неуютно. Длинный массивный письменный стол — в идеальном порядке, каждая вещь на своём месте, и казалось даже, что здесь холоднее на несколько градусов, чем в коридоре отделения.

За столом сидел и медленно пролистывал её документы Алексеев Егор Ильич, черноволосый мужчина с проседью на висках, с пронзительными чёрными глазами и непомерно большими руками скорее спортсмена, чем хирурга. Но эти руки были талантливы, и об этом старалась думать Лида, сидящая перед ним в полной тишине.

— Почему вы так надолго забросили практику? — спросил он.

В прошлый раз он этот вопрос не задавал, то есть тогда ему было безразлично, а теперь нет.

— Я занималась семьёй, и на тот момент не могла бросить детей одних.

— Теперь дети подросли? У вас их двое?

— Да. Дочь, ей 18, и сын, ему 8, - Лиде казалось, что слова гулко отскакивают от стен и возвращаются к ней. Поёжившись в светло-персиковой блузке и тонких чёрных зауженных брюках, она подняла взгляд и увидела, что Егор Ильич, старше неё всего на несколько лет, внимательно её разглядывает.

— Я думаю, первое время прикреплю вас к одному хорошему хирургу, вы поработаете под его руководством, вспомните, освежите, там направим вас на обучение. Дело в том, что я получил робота Да-Винчи, и мне нужны специалисты по работе с ним. Вы нам подходите.

— Хорошо, — кивнула она, стараясь скрыть волнение.

Алексеев встал, аккуратно взял с подноса, принесённым секретарём, чашку кофе и поставил перед Лидой, какое-то время нависая над ней. Женщина почувствовала запах его одеколона или лосьона после бритья и подавила желание отпрянуть. Всю жизнь прожив с одним мужчиной, она никогда не подозревала, что на земле есть другие, очень красивые, умные и интересные. И так приятно пахнущие.

Ей стало стыдно и в душе смешно. Она вела себя, как школьница, которую пригласил к себе симпатичный молодой директор на беседу. А всё дело в том, что она совсем одичала за последние годы. Подруг у неё не было с института, растворились за жизнь, а семейных друзей не любил Никита. Всегда их семья была закрытым социумом. Да. Была.

— Расскажите о себе, Лидия Михайловна. Мне всегда важно знать о сотрудниках, тогда к людям относишься, как к людям, а не существам, которые должны.