140% - [105]

Вот уже полтора года мы жили в большой квартире Матвея, которую ему подарил папа — их бывшую квартиру. Места нам хватало, я полюбила большую кухню и большую ванну, у детей была своя детская и отдельно — игровая.

Мы с Матвеем учились с утра до вечера, и в будни с малышами была няня, а иногда и две — старая домработница Алексеевых приходила помогать мне по хозяйству и оставалась с Ларисой Петровной на подмогу — с нашими мальчиками порой было нелегко.

Мама уже вышла на работу, и Маргарита с Пашей тоже оставались с няней, а Тёма почти все будние дни проводил на дополнительных занятиях — Егор Алексеев перевёл его в частную школу в класс-пансион, чтобы и уроки были сделаны, и сам мальчик присмотрен — не шатался по улицам сам по себе.

Мы с Матвеем сильно удивили университетскую общественность, и стали местной легендой. Многие дали нам прозвище — Ромео и Джульетта. Все знали о том, что он бросил Сеченовку из-за меня, что у нас двое детей, и что сейчас мы живём вместе.

Жили мы неплохо — остро никогда не ругались, дети всё сглаживали — любая неприятная ситуация казалась надуманной, стоило только заглянуть в их одинаковые личики.

Одно меня только смущало и заставляло грустить — мы были не женаты. Я по-прежнему числилась его девушкой и матерью детей по совместительству. Я никогда не заговаривала об этом, он тоже, и поначалу страшно радовалась просто тому, что мы живём вместе, и он рядом, а не в Москве, но что поделать — человек такое существо, которое к хорошему привыкает быстро.

Я всё чаще и чаще стала задумываться о том, что хочу по-настоящему выйти за него замуж, и вовсе не жажду того ореола романтичности, который витал вокруг нас. Потому что жизнь на самом деле не была романтичной, особенно с маленькими детьми — это просто круговерть, состоящая из бытовухи, вот и вся романтика. Порой не было сил друг на друга, и я боялась, что у Матвея кто-нибудь появится вместо меня, вечно сонной мухи.

А я вернусь к тому разбитому корыту, от которого ушла.

Ситуация с дракой на острове, как мне показалось, изменила Матвея. Он дождался справедливости — всех драчунов в большей или меньшей степени наказали (кроме Адама и Киры — их родители заплатили большую сумму, чтобы сроки были условными), Рому как рецидивиста (оказалось, что в Украине он успел отсидеть несколько месяцев за кражу телефона из магазина) даже посадили на полтора года.

Я боялась, что он будет мстить нам, когда выйдет, но пришла из тюрьмы весть — его закололи в драке зеки. Паша остался круглым сиротой, но его очень тепло принял яркий и серьёзный человек — Егор Алексеев, мальчик никогда не пропадёт, как его отец.

Матвей учился лучше меня, я могла и прогулять, и на кое-что забить, он — никогда. Подшучивая надо мной, никогда не упрекал — просто видел, что я в последнее время почти не сплю ночами — у мальчишек полезли клыки, и я всё время бегала и успокаивала то одного, то другого. Так проходили часы, когда я должна спать, а утро наступало стремительно, и мне уже нужно было собираться на лекции. Иногда Матвей сам прикрывал меня, и оставлял поспать, говоря преподавателям на перекличке, что я в аудитории.

Знаю, из меня получилась так себе жена, но я старалась. Не хотелось, чтобы Матвею всё это надоело, и он бы стал думать, что ошибся. Что это не его путь, а есть какой-то другой…

Да, есть много путей, по которым мог бы пойти кто угодно, но только не я. Я иду по своему пути. Надеюсь, и Матвей тоже.

В последнее время мне приходилось подавлять чудовищную ревность — результат моей неуверенности в себе. Я не показывала вида, но ситуация становилась всё более скользкой, и я взбунтовалась.

Дело в том, что на практических занятиях преподавателям было абсолютно всё равно, в каких отношениях мы с Матвеем. Фамилии у нас были разные, и никто не обращал внимания на то, кто с кем сидит и прочие подробности.

С нами в группе была одна своеобразная девочка Яна, которая лично мне ничего плохого не делала, но на Матвея смотрела телячьими глазами, не отрываясь. Она постоянно разглядывала нас, я всегда чувствовала её взгляд, внимательный и неравнодушный. Меня это сильно нервировало, а Матвей, конечно же, говорил, что я всё придумываю и преувеличиваю. На мой характер, таких странных тихонь я раньше не видела даже в упор, теперь Яна стала сниться мне по ночам.

Я знала, что она — не просто угроза, она была символом всех девушек, влюблённых в моего парня. Высокая, выше меня, стройная, с высокой грудью, рыжеватыми от природы волосами и светло-карими глазами. Она считалась красивой, но парней возле неё никогда не было, потому что она скромно одевалась и держалась тоже скромно. Если её кто-то задевал, она делала вид, что не слышит человека, вот такая у неё была странность. Однажды я видела её плачущей в коридоре, прямо горькими слезами, но я не подошла и не спросила, в чём дело — я боялась подходить к ней, как к прокажённой, потому что для меня было очевидно — Яна влюблена в Матвея и рано или поздно перейдёт в наступление.

У нас начались практические, и часто случалось так, что преподаватели формировали рабочие группы внутри нашей большой группы, и мы с Матвеем оказывались в разных. Учёба есть учёба, это понятно, но однажды у меня сильно защемило сердце — в группе Матвея оказалась Яна, а девушка, которая работала с ними третьей, заболела, и они делали проектную работу вдвоём.