140% - [104]

— Думаю, это слишком сильно сказано, сынок. Если девушка позволяет тебе всё — это ещё не повод называть её своей, ты же не так наивен?

— Нет, — спокойно ответил Матвей. — Но у нас с ней двое детей, и это, наверное, как раз повод считать её своей девушкой.

Эльвира неопределённо кивнула и быстро вышла из палаты, оставив за собой лишь длинный приятный шлейф из духов.

— Ты смутил маму, — укоризненно произнесла я. — Но спасибо на добром слове.

— На чём мы там остановились, ты не напомнишь? — ласково улыбнулся он.

* * *

Начались занятия в университете, и я разрывалась между детьми, парами, практическими и поездками в больницу к Матвею. В конце третьей недели его пребывания там он сообщил мне, что отец разрешил ему перевестись в мой вуз и на мой факультет. Я долго не могла ничего сказать от переполнявших эмоций, на глаза снова навернулись предательские слёзы. То, что он лежал после серьёзных травм в больнице, было страшно, но невольно я нет-нет, да и думала — нет худа без добра, зато я могла видеть его чаще. А выздоровление означало бы скорую разлуку.

— Ты рада? — улыбаясь, просил он.

— А ты? Учиться здесь — это не Сеченовка. Сеченовка же была твоей мечтой.

Матвей громко расхохотался.

— Никогда не была, я доволен, как тысячу слонов. По мне — так везде одинаково, только вот ты здесь рядом.

— Теперь мы будем вместе?

— Конечно, Тоня!

Это было 20 сентября. С тех пор наша жизнь очень изменилась, закончились тяжёлые испытания и разлуки, началось самое настоящее счастье.

* * *

Жизнь очень часто сама всё расставляет на свои места, Лида не раз в этом убеждалась. После того, как Матвей попал в больницу с тяжелыми травмами, Тоню как будто преобразили. Она много плакала, смеялась, снова плакала и однажды призналась, что рада, что так случилось — теперь он пробудет здесь, рядом, пока окончательно не выздоровеет.

И тогда Лида поняла, что её дочь будет счастлива рядом с этим мальчиком, и пусть будет так. Она начала работу по убеждению мужа в том, чтобы он позволил сыну учиться в родном городе.

Лида выбрала приятный вечер, когда он бы уже сильно не нервничал по поводу сына, они как раз поужинали, и завела разговор.

— Егор, как ты теперь считаешь, Матвей достаточно повзрослел, чтобы завести семью? — задала она вопрос в лоб, зная, что муж не любил завуалированные высказывания.

Он держал на руках дочь, с удовольствием вдыхая запах маленького ребёнка — смеси детской пенки, в которой она только что купалась, и крема под подгузник. А ещё молока. От неё сильно пахло маминым молоком.

— Считаю, что он достаточно повзрослел для твоей дочери — это будет вернее сказано. До её уровня ему ещё тянуться, но уже близко.

Лида удивилась таким словам.

— Может быть, тогда ты позволишь ему остаться здесь, учиться с ней в университете и каждый вечер видеть своих детей?

Егор осторожно положил на бочок Маргариту в кроватку, наблюдая, как она борется с тяжёлыми веками.

— Тогда ему придётся жениться, а я не уверен, готов ли он. Вдруг он сбежит, как его мать когда-то? Я не хотел бы лишних волнений Тоне.

— Пусть пока не женится, пусть хотя бы просто останется, она будет счастлива, — просительно сказала Лида, побоявшись, что он подумает, что она слишком многого хочет.

— Хорошо, я обещаю, что подумаю об этом, как лучше сделать это для них обоих.

Он подошёл к ней и стал медленно расплетать толстую косу, которую она заплела на ночь — у неё отросли роскошные волосы с тех пор, как они встретились впервые. Тогда она ходила с короткой стрижкой.

Глаза его матово блестели, она видела, что он сейчас обнимет её и поцелует, но хотелось решить все волнующие вопросы.

— У меня ещё один вопрос, — нехотя произнесла она.

— Да, моя любимая, всё, что захочешь — за поцелуй, — улыбнулся он. Таким взглядом Егор Алексеев смотрел только на свою жену.

— Что делать с мальчиком? — спросила она, имея в виду маленького Пашу, живущего у них уже месяц. Им приходилось доплачивать няне за тройную нагрузку, хоть она и оставалась довольна.

— Судя по всему, его отцу сидеть в ближайшее время, я подам документы на лишение родительских прав. Потом — на усыновление.

— Что? — совершенно опешила она. — Ты хочешь усыновить его?

— Почему нет? Не идти же ему в детский дом? Тоня меня просто не поймёт, а я дорожу мнением твоей дочери.

Лида потрясённо рухнула бёдрами на кровать.

— Знаешь, я тебя, оказывается, абсолютно не знаю. Ты такой… такой…

— Лучше или хуже, чем ты себе представляла? — тихо рассмеялся он.

— Лучше! — выдохнула восхищённая Лида.

— Я стараюсь, — кивнул он и наклонился к ней, чтобы поцеловать.

Так Павел стал Алексеев, никогда больше не увидев своего настоящего отца. И не задумываясь, кто он. Рому убили в драке в тюрьме через год, как его осудили. Паша никогда ни внешне, ни внутренне не был похож на своего отца.

* * *

Сегодня было необычное утро — мы с Матвеем называли такие дни «странными», когда моя мама и его папа забирали внуков в свой большой дом, а нам давали выспаться и побыть друг с другом. Мы же с ним так привыкли к вечному цейт-ноту с двумя двухлетними близнецами, что в такие моменты не знали, куда себя деть. В ответ мы иногда забирали Маргариту и Пашика себе, устраивая супер-весёлые выходные, на которых я лично засыпала в девять вечера без задних ног.