100 жемчужин европейской лирики - [10]

Любовь с улыбкою решила вдруг

И тайно приготовила свой лук,

Как злой стрелок настороже мгновенья.

Ни сердце, ни глаза не знали мук

И прежде не страшились нападенья,

Но от стрелы я не нашел спасенья

И пал впервые жертвой метких рук.

Смущенный неожиданным ударом,

Я не успел ответить с равным жаром,

Не мог с оружьем равным выйти в бой

Иль в край хитро уйти суровый, дальный,

Где я бы избежал судьбы печальной,

Насильно ныне овладевшей мной.

(Переводчик – Блох Григорий Анатольевич, 1867–1927)

Промчится, мыслью быстрою гоним…

Промчится, мыслью быстрою гоним,

Твой нежный лик, любимый и желанный…

О, краткий отдых в муке неустанной!..

Но ты со мной – и я неуязвим!

У врат души твой образ, страстно жданный,

Предстал, и вновь страданием былым

Дрожит Любовь пред голосом твоим,

Пред нежным взором – крест судьбой мне данный!

Как госпожа в свой дом, приходишь ты,

И в скорбном сердце светом красоты

Твой ясный взор сменяет ужас ночи,

Душа потрясена, и слепнет глаз…

Вздыхаю я: «Благословен тот час,

Когда мне путь открыли эти очи!»

(Переводчик – Блох Григорий Анатольевич, 1867–1927)

Один, в раздумье, средь пустых полей…

Один, в раздумье, средь пустых полей

Я тихими, усталыми шагами

Бреду, и цель одна перед глазами —

Подальше бы уйти мне от людей…

Как за щитом, я скроюсь за лесами

От любопытных взоров и речей:

Они в порывах горести моей

Прочтут с усмешкой страсти грозной пламя!..

Леса, холмы, овраги, ручейки!

Обнажены вам сердца тайники,

Покрытые для мира пеленою!

Взгляните, – в глушь, сюда, пришла ко мне

Любовь, и даже в этой тишине

Мы спор ведем, я с ней, она – со мною!

(Переводчик – Блох Григорий Анатольевич, 1867–1927)

Рельштаб Людвиг (1799–1860)

Serenade

Песнь моя летит с мольбою

Тихо в час ночной.

В рощу легкою стопою

Ты приди, друг мой.

При луне шумят уныло

Листья в поздний час,

И никто, о друг мой милый,

Не услышит нас.

Слышишь, в роще зазвучали

Песни соловья,

Звуки их полны печали,

Молят за меня.

В них понятно все томленье,

Вся тоска любви,

И наводят умиленье

На душу они,

Дай же доступ их призванью

Ты душе своей

И на тайное свиданье

Ты приди скорей!

(Переводчик – Огарёв Николай Платонович, 1813–1877)

Рюккерт Фридрих (1788–1866)

О, нет, за красоту ты не люби меня…

О, нет, за красоту ты не люби меня

И не люби за то, что я живу богато:

‎ За красоту люби сиянье дня,

‎ А за богатство – серебро и злато.

И не люби меня за молодость мою:

Люби весну, – она все та же бесконечно.

‎ Меня люби за то, что я люблю,

‎ И что любить тебя я буду вечно!

(Переводчик – К.Р. – Великий князь Романов Константин Константинович, 1858–1915)

Как мне решить, о друг прелестный…

Как мне решить, о друг прелестный,

Кто властью больше: я иль ты?

Свободных песен круг небесный

Не больше царства красоты.

Два рая: ты – в моём царица,

А мне – в твоём царить дано.

Один другому лишь граница,

И оба вместе лишь одно.

Там, где любовь твоя не властна,

Восходит песни блеск моей,

Куда душа ни взглянет страстно,

Разверзсто небо перед ней.

(Переводчик – Фет Афанасий Афанасьевич, 1820–1892)

Сюлли-Прюдом Рене (1839–1907)

Посвящение

Когда стихи тебе я отдаю,

Их больше бы уж сердце не узнало,

И лучшего, что в сердце я таю,

Ни разу ты еще не прочитала.

Как около приманчивых цветов

Рой бабочек, белея нежно, вьется,

Так у меня о розы дивных снов

Что звучных строф крылом жемчужным бьется.

Увы! рука моя так тяжела:

Коснусь до них – и облако слетает,

И с нежного, дрожащего крыла

Мне только пыль на пальцы попадает.

Мне не дано, упрямых изловив,

Сберечь красы сиянье лучезарной,

Иль, им сердец булавкой не пронзив,

Рядами их накалывать попарно.

И пусть порой любимые мечты

Нарядятся в кокетливые звуки,

Не мотыльков в стихах увидишь ты,

Лишь пылью их окрашенные руки.

(Переводчик – Анненский Иннокентий Фёдорович, 1855–1909)

Глаза

‎Как много карих, голубых,

Любимых глаз зарю встречало!

В могилах спят они теперь,

А солнце всходит, как бывало.

‎Ночь краше дня; как много глаз

Ее пленялося красою!

На небе звезды все горят,

А те глаза оделись тьмою.

‎Ужель угас их взгляд? Нет, нет,

Не может быть! Они взирают

Куда-то вдаль и то, что мы

Зовем незримым, созерцают.

‎Светила меркнут, заходя,

Но все ж на небе остаются:

Так и у глаз есть свой закат,

Но смерть не может их коснуться.

‎Как много карих, голубых

Закрылось глаз, любимых нами!

За гробом вечная заря

Им светит дивными лучами.

(Переводчик – К.Р. – Великий князь Романов Константин Константинович, 1858–1915)

Чары грез и любовных признаний…

Чары грез и любовных признаний

Не таятся в словах «я люблю»…

Это слово я в сердце таю;

Красота его есть и в молчаньи…

Вся любовь лишь в безмолвии строгом,

В робких чувствах наивных сердец;

Их красивыми создал Творец,

Цвесть им тихо – повелено Богом.

Упоение – в трепете нежном

Милой, ласковой, теплой руки,

В недосказанной мысли строки,

Непрочтенной вдвоем безмятежно…

Красота – в тех устах молчаливых,

Что мечтания будят – как сон,

И в сердцах, что как розы бутон,

Расцветают безмолвно, красиво…

В аромате волос шелковистых,

Затаивших как будто ответ,

В той улыбке, где ясен привет,

И во взорах любовных, лучистых…

(Переводчик – Алчевская Христина Алексеевна, 1882–1931)

Робость

Сказал бы ей… но поневоле

Мне речь страшна:

Боюсь, что слово скажет боле,

Чем шепот сна.

Откуда робость? Почему бы