100 жемчужин европейской лирики - [12]

Так, то любя, а то воображая,

Хотя вдали, но все же ты со мной.

И помыслы, тебя сопровождая,

А с ними я, всегда везде с тобой.

‎Когда же спят они, то в мраке ночи

‎Твой образ будит сердце вновь и очи.

(Переводчик – Чайковский Модест Ильич, 1850–1916)

Сонет 102

Моя любовь растет, хоть не на взгляд.

Люблю не меньше, меньше выражая.

Любовь – товар, когда о ней кричат

На площади, ей цену поднимая.

В весеннюю пору любви моей

Тебя встречал моею песней звонкой,

Как у порога лета соловей.

Но чуть окрепнет в ниве стебель тонкий,

Смолкает он, – не потому, что слаще

Пора весны, когда он пел о розе,

Но потому, что там гудит в зеленой чаще

И глушит песнь любви в вседневной прозе.

‎Поэтому, как он, и я молчу,

‎Тебя тревожить песней не хочу.

(Переводчик – Чайковский Модест Ильич, 1850–1916)

Сонет 115

В моих стихах к тебе я прежде лгал,

Где говорил: «Нельзя любить сильнее!»

Тогда рассудок мой не понимал,

Как может быть мой пыл любви ярчее.

Ход времени в миллионах измерений

Крадется в клятвы, рушит власть царей,

Темнит красу, тупит порыв решений

И силу духа силою своей.

Как мог, страшась его всесильной власти,

Я не сказать: «Нельзя любить сильней»?

Уверенный в непрочности вещей,

Я верил только в мимолетность счастья.

‎Любовь – дитя. Я ж, как на зрелый плод,

‎Смотрел на то, что зреет и растет.

(Переводчик – Чайковский Модест Ильич, 1850–1916)

Сонет 116

Не допускаю я преград слиянью

Двух верных душ! Любовь не есть любовь,

Когда она при каждом колебанье

То исчезает, то приходит вновь.

О нет! Она незыблемый маяк,

Навстречу бурь глядящий горделиво,

Она звезда, и моряку сквозь мрак

Блестит с высот, суля приют счастливый.

У времени нет власти над любовью;

Хотя оно мертвит красу лица,

Не в силах привести любовь к безмолвью.

Любви живой нет смертного конца…

‎А если есть, тогда я не поэт,

‎И в мире ни любви, ни счастья – нет!

(Переводчик – Чайковский Модест Ильич, 1850–1916)

Сонет 128

Когда ты, музыка моя, играя,

Приводишь эти клавиши в движенье

И, пальцами так нежно их лаская,

Созвучьем струн рождаешь восхищенье,

То с ревностью на клавиши смотрю я,

Как льнут они к ладоням рук твоих;

Уста горят и жаждут поцелуя,

Завистливо глядят на дерзость их.

Ах, если бы судьба вдруг превратила

Меня в ряд этих плясунов сухих!

Раз что по ним твоя рука скользила —

Бездушность их блаженней уст живых.

‎Но если счастливы они, тогда

‎Дай целовать им пальцы, мне ж – уста.

(Переводчик – Чайковский Модест Ильич, 1850–1916)

Шелли Перси Биши (1792–1822)

К Мэри Годвин

Гляди, гляди – не отвращай свой взгляд!

Читай любовь в моих глазах влюбленных,

Лучи в них отраженные горят,

Лучи твоих очей непобежденных.

О, говори! Твой голос – вздох мечты,

Моей души восторженное эхо.

В мой взор взглянув, себя в нем видишь ты,

Мне голос твой – ответная утеха.

Мне чудится, что любишь ты меня,

Я слышу затаенные признанья,

Ты мне близка, как ночь сиянью дня,

Как родина в последний миг изгнанья!

(Переводчик – Бальмонт Константин Дмитриевич, 1867–1942)

Философия любви

Ручьи сливаются с Рекою,

Река стремится в Океан;

Несется ветер над Землею,

К нему ласкается Туман.

Все существа, как в дружбе тесной,

В союз любви заключены.

О, почему ж, мой друг прелестный,

С тобой мы слиться не должны? —

Смотри, уходят к Небу горы,

А волны к берегу бегут;

Цветы, склоняя нежно взоры,

Как брат к сестре, друг к другу льнут.

Целует Ночь – морские струи,

А землю – блеск лучистый Дня:

Но что мне эти поцелуи,

Коль не целуешь ты меня?

(Переводчик – Бальмонт Константин Дмитриевич, 1867–1942)

Доброй ночи!

Доброй ночи? О, нет, дорогая! Она

Не добра, если гонит любовь мою прочь;

Проведем ее вместе с тобою без сна, —

И тогда будет добрая ночь!

Разве может быть добрая ночь без тебя?

Разве в силах я грусть о тебе превозмочь?

Нет, весь мир позабыть, трепеща и любя, —

Это добрая ночь!

Ночь лишь тем хороша, что мы ночью нежней,

От влюбленных сердец скорбь уносится прочь,

Но не будем совсем говорить мы о ней, —

И тогда будет добрая ночь!

(Переводчик – Бальмонт Константин Дмитриевич, 1867–1942)

Слишком часто заветное слово людьми осквернялось…

Слишком часто заветное слово людьми осквернялось,

Я его не хочу повторять,

Слишком часто заветное чувство презреньем встречалось,

Ты его не должна презирать.

И слова состраданья, что с уст твоих нежных сорвались,

Никому я отдать не хочу,

И за счастье надежд, что с отчаяньем горьким смешались,

Я всей жизнью своей заплачу.

Нет того в моем сердце, что в мире любовью зовется,

Но молитвы отвергнешь ли ты?

Неудержно вкруг солнца воздушное облако вьется,

Упадает роса на цветы,

Полночь ждет, чтобы снова зари загорелося око,

И отвергнешь ли ты, о, мой друг,

Это чувство святое, что манит куда-то далеко,

Прочь от наших томительных мук?

(Переводчик – Бальмонт Константин Дмитриевич, 1867–1942)

Я ласк твоих страшусь, как горьких мук…

Я ласк твоих страшусь, как горьких мук,

Но ты меня не бойся, нежный друг, —

Так глубока души моей печаль,

Что огорчить тебя мне было б жаль.

Мне страшен каждый вздох твой, каждый звук,

Но ты меня не бойся, нежный друг, —

О, верь мне, я тебя не погублю,

Тебя я, как мечту, как сон люблю.

(Переводчик – Бальмонт Константин Дмитриевич, 1867–1942)

Шёнайх-Каролат Эмиль (1852–1908)

Весенняя гроза

Мы шли во мгле немых аллей,